– А ты? – снова ответила вопросом на вопрос атаманша.
Наследник замахнулся, но потом передумал бить и продолжил болтать:
– Нет, это просто охренеть! Я-то всегда думал, что если девка верховодит отморозками, то это обязательно должна быть амазонка, ну, как мы в интернате мифы учили. Ну, такая, чувственная вся, вот с такими сиськами! – Артур показал руками предпочитаемый размер грудей. – И запах от нее должен быть похотливо-звериный, чтоб желание аж торчком стояло. А от тебя ж фонит круче, чем от всего тухлого дерьма Азовского моря. Если над нами сейчас птеродактиль пролетит, он же от такой вонищи моментально ласты склеит!
Наследник изобразил ладонями крылышки, а потом сложил их вместе.
– И волосы должны быть у нее обязательно рыжие, а глаза зеленые, – не унимался Артур. – И чтоб баба дьявольски красивая и дьявольски беспощадная была. И с мужиками такое вытворяла! – наследник сжал кулак и потряс им. – Чтобы львица, бесстрашная и дерзкая! А имя у амазонки должно быть такое… ну… Юлия, например… или Людмила… или Анна на худой конец!
Артур указал на жену. Она отвернулась, проворчав в адрес мужа что-то, безусловно, оскорбительное. Наследник не обратил на это внимания, так был поглощен рассматриванием рисунка зверя и надписи на майке атаманши, а потом спросил, прищурившись:
– Так тебя зовут Рита?
– Это пума, – дикарка, криво усмехнувшись, откинула с глаз прядь слипшихся волос. – А ты – придурок.
Артур не знал что такое или кто такая «пума», но значение слова «придурок» ему было однозначно известно, поэтому атаманша получила новый удар стволом автомата по лицу. И на второй ее щеке выступила кровь.
– Я тебе, убоище лесное, сейчас башку отстрелю! – наследник нацелил «калаш» в лоб дикарке. – Ты вообще, сука бешеная, шаришь, с кем разговариваешь?
Женщина посмотрела на парня отстраненно. Ненависти она больше не ощущала. Осталась только пустота. Дети ее умерли от недоедания, муж и отец погибли. Соратники только что пали в бою… Все до единого… Терять было нечего, кроме собственной жизни, разумеется. Но в этот миг ей вдруг показалось, что свою жизнь она потеряла давным-давно, быть может, когда не посчастливилось сгореть в огненном аду последней войны, или когда они с отцом оставили в умирающем городе больную мать, или, вероятно, даже еще раньше, когда она решила сделать карьеру в модельном бизнесе, когда ходила по подиуму и тупо улыбалась глазевшим на нее толсторожим хрякам, их брезгливым любовницам и ряженым недомужчинам, таким же придуркам, как и этот сопляк, тычущий сейчас в лицо стрелялкой. Хотя нет, жизнь она все же обрела, но только, когда самовольно покинула Малую Федоровку и сколотила свою команду из беглых рабов. Из тридцати восьми лет существования на земле жила она всего лишь последние четыре месяца. Голодная, в грязи, в холоде и изнуряющей жаре, в болезнях и опасностях, но зато на свободе. Наверное, это было самое счастливое время. Подлинная жизнь. Но теперь она закончилась. И не осталось ничего. НИЧЕГО. Дикарка достаточно хорошо знала нравы своих бывших хозяев, чтобы понимать это совершенно отчетливо.
– Стреляй, придурок, – женщина улыбнулась.
Николай спешно отвел ствол автомата от головы атаманши.
– Артур, – произнес он. – Не забывай, что впереди ждет Туман Даров, а у нас с подарками проблемы.
Наследник посмотрел на смертельно раненного раба.
– А что с ним делать? – спросил командир отряда.
Николай взглянул на Семена, потом на его меч и еле заметно кивнул. Мгновение спустя, душа бедного раба уже пересекала Дамбу Теней.
– Ну что, Рита, – разочарованно вздохнул Артур. – Жаль, что нельзя тебя убить сейчас. Отправишься с нами, но только посмей отстать, получишь по пуле в каждую коленку и будешь долго, мучительно умирать…
* * *
Олег, пробежав очередные семьсот-восемьсот метров, перешел на быстрый шаг. Нельзя было сказать, что он сильно устал – дыхание, хоть и учащенное, оставалось равномерным, не сбитым. Однако пот застилал глаза, и солнце, перевалившее зенит, жарило немилосердно. Юноша пожалел, что не взял с собой ничего покрыть голову. Кроме того существовали еще проблемы: люлька очень сильно натерла кожу на шее и хотелось пить, но беглец, не желая останавливаться, упорно продвигался вперед, решив, что дойдет до города, а уж там ополовинит бурдюк. И потом, ему казалось нечестным утолить жажду, в то время как его малышка была голодна. Олег крепко надеялся, что обитающие в Таганроге выродки должны найти, чем покормить ребенка. О том, что их могут принять враждебно, или убить его и малышку, или что он просто-напросто никого в городе не найдет, юноша предпочитал не думать.
Хотя густые чащи сменялись степными проплешинами, пустыми как безоблачное небо, дорогу трудно было назвать разнообразной, и она убаюкивала. Ветерок полностью стих, а окружающий мир погрузился в гнетущее безмолвие, и только учащенное дыхание беглеца нарушало застоявшуюся тишину. Опасностей вроде бы не наблюдалось, лишь однажды на юге появился черный как смоль птеродактиль. Но до идущего человека крылатой бестии, очевидно, не было никакого дела. Летающий ящер, покружив немного, скрылся за горизонтом.
Юноша снова перешел на бег и вскоре заметил вдали слева от дороги большой короб синего цвета.
«Странные дома до коллапса строили», – подумалось Олегу. Вскоре беглец увидел, что за синим коробом стоят другие здания. Большинство из них походило на нормальные человеческие хаты, хотя и несуразно большие, но некоторые имели совершенно необычные формы, по крайней мере, ничего подобного в Лакедемоне не встречалось. Например, имелась совершенно круглая, чем-то схожая с бочкой конструкция, накрытая конической крышей. Она была в несколько раз выше любого из домов Лакедемона, что поразило юношу, и он даже замедлил бег. Рядом с этим сооружением росли деревья причудливого вида, закручивающиеся в замысловатые петли, раздваивающиеся, расстраивающиеся, вновь соединяющиеся в одно целое. Но тратить время даже на разглядывание таких необычайных диковинок было нельзя, и он вновь ускорил шаг.
Неожиданно сбоку донесся негромкий свист. Источником звука были, по всей видимости, белые птицы, чем-то отдаленно напоминающие неуклюжих куриц, но только гораздо большего размера. Человеку они доставали до пояса. Пернатых мутантов было около десятка. Они, хлопая крыльями, переваливались навстречу путнику, и вытянув шеи, открывали слегка загнутые клювы, но вместо кудахтанья из их глоток вырывался противный свистящий звук. Олегу вдруг стало трудно дышать. Он попытался вскинуть автомат, но руки отяжелели, перед глазами все поплыло. Юноша покачнулся и неуклюже осел на землю. Голова, будто заполненная расплавленным свинцом, стала крениться куда-то вниз и набок.
