Алекс Орлов - Конвой

– Так точно…

– Это следы от попадания «рапир»… На «Дольфе» дела похуже. Из него хлещет черный дым, стало быть, на борту пожар.

– «Первый», ответьте «Гостю»! – тут же напомнил о себе поврежденный крейсер.

– Слушаю вас, Ханнес! – Полковник назвал капитана крейсера по имени.

– У нас проблема, сэр! Выведен из строя один из нагнетателей топлива. Таким образом, скорость нашего хода упадет еще больше…

Между тем бой не затихал, однако постепенно смещался. Урайским машинам как будто удавалось выдавливать противника прочь.

– Смотрите, наши побеждают! Они теснят неприятеля! – поторопился обрадоваться Цверн.

– Да нет. Просто у противника на исходе боеприпасы, вот он и пятится, прикрываясь нашими истребителями, иначе попадет под зенитный огонь с кораблей… Хитрые ребята. Хитрые и опытные. Обратите внимание, Цверн, они завязали бой внутри нашего построения, чтобы мы не могли стрелять по ним, иначе мы попали бы в «Дольф» и в авианосец, а те, в свою очередь, били бы по нам. В то же время почти все их шальные снаряды доставались бы нашим бортам. И между прочим, выстрелы наших пилотов тоже.

Наконец по общей команде машины противника стали быстро уходить, отстреливая всевозможные ложные контуры, электромагнитные маяки и просто гроздья разноцветных сигнальных ракет.

Несколько пущенных им вслед ракет прошли мимо, и лишь одна достала свою цель.

– Доложить состояние судна, – произнес полковник в микрофон, и тотчас последовали доклады со всех постов, сообщая о повреждениях.

Как оказалось, три «рапиры» ударили с левого борта и, пробив броневые сегменты, воспламенили силовые кабели.

– В чем дело, начальник технической части?! – немного раздраженно прокричал Комэт. – Когда такое было, чтобы «рапира» дырявила борт крейсера?!

– Прошу прощения, сэр, но ракеты шли одна за другой и все три ударили в одну точку…

– Тогда понятно, – обронил полковник. И, обращаясь ко всем находившимся на мостике, добавил: – Вот так, господа офицеры, противник совершенствуется. Небольшая программная доработка системы наведения, и получается совершенно другой тип оружия… Капитан Цверн, мы не отклонились?

– На полтора градуса, сэр.

– Ну так выровняйте курс, и побыстрее.

Едва только группа кораблей во главе с крейсером «Санджин» подкорректировала курс и встала на марш, на мостике полковника Комэта снова застрекотал скремблер, очищая слова приказов от шелухи шифровальных форм.

Вскоре было получено следующее сообщение: группе кораблей следовать в район планеты Пандин-1524. Точных координат места сбора не было, поэтому ориентироваться предлагалось только на маяк эрцкрейсера «Шалле».

– Ну, наконец-то, – обрадовался капитан Цверн. – Эрцкрейсер прикроет нас!

Полковник покосился на помощника, но ничего не сказал. Он начинал жалеть, что его прежний помощник так не вовремя заболел.

Еще два часа суда двигались на отчетливо пеленгуемый сигнал, однако месторасположение его постоянно менялось, из чего следовало, что эрцкрейсер маневрировал, если не сказать хуже.

«Остановиться и лечь в дрейф», – пришла очередная радиограмма, и группа остановилась.

– Полковник Вайде, если ваши пилоты не слишком потрепаны столкновением с «ливитами», пусть немного разомнутся, – попросил Комэт капитана авианосца «Бек».

– Конечно, сэр, – отозвался тот.

И скоро около сотни легких «Т-10» покинули палубы родного дома. Комэт отметил, что перехватчиков «фош» среди них нет. Видимо, они понесли самые большие потери.

В напряженном ожидании прошло еще несколько часов. Сменились вахты, люди сходили на обед, потом на ужин. И снова прозвучала команда: «Вперед, ориентир – маяк эрцкрейсера».

После этого приказа у Комэта, хотя он и не подавал виду, как камень с души свалился. Он опасался, что «Шалле» – единственный эрцкрейсер на этом фланге фронта… Но все обошлось, и спустя короткое время группа кораблей под командованием Комэта начала сбрасывать скорость, а потом к ним подошел построительный лоцман.

Маленький корабль встал перед носом «Санджина» и, взяв в свои руки управляющие сигналы, повел крейсер на указанное место, туда, где он должен был находиться по замыслу штабной стратегии.

Сначала пришлось двигаться через стихийно образовавшийся ремонтный док – десятки больших и малых кораблей, вышедших из боя.

Некоторые из них смотрелись совсем плохо, представляя собой изуродованные железные ящики. Другие, напротив, хорошо держали форму, однако их борта были испещрены ужасающими пробоинами с обугленными краями.

Вокруг тех, что еще на что-то годились и их можно было привести в удовлетворительное состояние, крутились сотни шутцремонтеров, судов с длинными манипуляторами, больше похожих на мифические летающие тарелки. Брызгала белыми искрами вакуумная сварка, вибрировали заклепочные молоты, и эта суета привносила какую-то оптимистическую ноту в грустную картину увечных кораблей.

«Санджин» получил строевое место неподалеку от эрцкрейсера, и сразу стало ясно, что «Шалле» участвовал в жестоком столкновении.

Словно шрам от ожога, по всему его левому борту следовала борозда из деформированных и перекрученных листов брони полуметровой толщины.

Местами были видны гигантские наплывы аварийной пены, и это только добавляло сходства с глубокой, но начавшей рубцеваться раной.

Вскоре с мостиком «Санджина» связался оперативный отдел штаба. Они вкратце опросили штурманов, начальников служб и пришли к выводу, что на судне все хорошо. А затем переслали файлы с тактической задачей крейсера и отключились.

«Вот так-так», – сказал себе Комэт, открывая файлы. В персональном приказе капитану крейсера «Санджин» говорилось, что его место – «пятнадцать градусов от второй трети эрцкрейсера «Шалле». Это означало, что Комэт должен был повторять все маневры этой махины, в том числе поддерживать ее огнем, если «Шалле» снова сцепится со старсейвером.

О том, что эта встреча один раз уже состоялась, свидетельствовал страшный шрам.

Тактическая же задача всего соединения определялась как «опрокидывание оборонительной группировки противника с орбиты и создание условий для применения наземных войск». Впрочем, это Комэт понял несколько раньше, заметив в последних рядах построения десантные транспорты, набитые бронетехникой и морскими пехотинцами.

Одним словом, дело предстояло нешуточное, урайский флот имел серьезное намерение вернуть себе отнятую планету. Дело касалось не только чести, но и боевого духа. Еще не так давно урайцы боялись своего противника, чему способствовали столетия поражений, и вот теперь, когда слово «победа» становилось для них все более реальным понятием, отчаянная контратака на отдельном участке фронта могла здорово подорвать уверенность вооруженных сил.