Алекс Орлов - Конвой

Народ в полку собрался бывалый, никто из-под бетонных колпаков и носа не высовывал, однако все равно бомбардировка – вещь не из приятных.

Когда первая волна утихла, на посадку – справа, ближе к болоту, – пошли громадные десантные боты типа «арасколь».

Солдаты 28-го пехотного выбрались из укрытий и стали наблюдать за действиями противника; в частности, их интересовало, с кем сегодня предстоит «работать». Оказалось – морская пехота. И это означало минимум артиллерийской дуэли и максимум лобовых атак. Дурацких, но сильно действовавших на нервы.

Стоило морской пехоте уцепиться хотя бы за первую часть укреплений, это, считай, начало конца. Выбить обратно этих упрямцев, как правило, не удавалось.

– И что же, даже пугануть их некому? – не отрываясь от бинокля, спросил сержант Покровский.

– Почему некому? Вон смотри, уже идут! – ответил ему рядовой Петрикс, указывая на восток.

Там, стелясь над самой землей, чтобы не быть замеченными зенитчиками, неслась тройка штурмовиков «браво». Уже обнаружив их, с высоты за штурмовиками погнались перехватчики «фош», однако они не успевали.

Тройка красиво сыпанула бомбы, а затем резко ушла в сторону, сопровождаемая группой прилипчивых перехватчиков. Чуть дальше, над рекой, они сцепились в воздушном бою, а на месте высадки десанта урайцев горело несколько машин и из десантного модуля валил черный дым.

– Сэр, скажите Масленкину, чтобы накрыл их прямо сейчас, самое лучшее время! – попросил сержант.

– Не время, Покровский. Наш артиллерист сам знает, когда лучше, – невозмутимо ответил лейтенант Фиммар, молодой, но уже достаточно опытный командир. Это было его третье отступление.

Покровский на какое-то время успокоился, но затем снова пристал с тем же вопросом. Ответить лейтенант не успел. С соседнего плацдарма, где высадка противника началась раньше, поднялось два десятка вертолетов, и на позиции 28-го пехотного обрушился шквал огня.

Правда, вертолетчики оказались какими-то нерешительными, а пехота, напротив, ответила яростным огнем из всех видов оружия и заставила вертолеты убраться, а за одной из машин потянулся шлейф желтоватого дыма.

Солдаты закричали «ура», однако санитары вынесли с позиций трех раненых и два трупа, которых рассортировали в отдельном бункере.

На горизонте снова появились штурмовики «браво», и пехотинцы ожидали такого же классного, что и накануне, бомбометания, однако со стороны первого плацдарма за штурмовиками потянулись ракеты. Времени для маневра уже не было, и вскоре все закончилось.

– Масленкин, так тебя разэдак! – не выдержал лейтенант, крича в рацию. – Почему не стреляешь?!

– У меня шрапнельные мины, сэр. Что толку долбить по этим коробкам? Мне людишек надо побольше, людишек! Вон они еще не все выгрузились, когда будут все, я их поздравлю с прибытием, будьте спокойны…

– Что он сказал? – спросил сержант Покровский, возвратившись с дальнего конца окопа.

– Ждет, когда народу будет побольше.

– Понятно. – Сержант вздохнул.

– Ты чего вздыхаешь? – не оставляя наблюдения, поинтересовался лейтенант.

– Да земляка моего только что убило… Осколком прямо сквозь бронежилет…

Лейтенант ничего не ответил. Он знал эту больную тему.

– Почему нам такое дерьмо дают, сэр?! Ведь будь на Фредди нормальный броник, он остался бы жив!

– Откуда я знаю, Джек? Чего ты ко мне привязался? На мне точно такой же жилет. Задай этот вопрос командиру полка.

– А что? И задам… Если переживу сегодняшний бой…

– Он тоже может не пережить… – заметил лейтенант.

– Может, козел старый, – согласился Покровский. Над позициями пронеслось несколько снарядов, которые разорвались далеко позади.

– Пристреливаются, гады, – подал голос рядовой Петрикс.

– Откуда бьют, заметил? – спросил лейтенант.

– За лесочком у них батарея. Электромагнитные пушки – все шито-крыто.

В этот момент упрятанная в плавнях минометная батарея Масленкина начала торопливую стрельбу. Мины понеслись в небо наперегонки и, завершая красивые параболы, стали рваться на многолюдном пятачке рядом с высадившимися войсками урайцев.

– Отличная работа, Масленок! – закричал сержант. – Теперь они атаку на час задержат – не меньше!

Однако не успел он это проговорить, как среди дыма, оставленного разрывами мин, зашевелились легкие танки. Выстраиваясь в колонну, они потекли в сторону позиции 28-го пехотного.

– Накаркал, – произнес лейтенант и, потуже затянув шлем, крикнул: – Шомберг! Шомберг!!!

– Я здесь, сэр! – отозвался солдат.

– Веди «маркизу» вон на ту высотку, и пусть до времени сидит и не высовывается. Понял?

– Понял, сэр!

– А ты, Покровский, возьми Кнайфа и Зунебо и перебрасывай их на правый фланг – ты видишь, как противник растягивается, – на правом фланге будет делать упор. Так что пара лишних пулеметов там не помешает.

В окоп скатились запыхавшиеся Масленкин и его люди – обслуга минометной батареи.

– О, вы уже здесь? – повернулся лейтенант. – А вашу батарею что-то не накрывают. Может, проспали?

– Да не должны, – пожал плечами Масленкин, и в этот момент со стороны первого плацдарма зашипели реактивные установки и снаряды огненным мостом перекинулись к болоту. Они ложились так часто, что превращали воду в пар, а водоросли и камыши – в зеленоватую пыль.

Обстрел не прекращался минут пять, из чего можно было сделать вывод, что недостатка в снарядах урайцы не испытывали.

Когда обстрел наконец закончился, из укрытия показался «маркиза» – четырехсоткилограммовый ротный робот огневой поддержки. Ведомый своим наставником, рядовым Шомбергом, «маркиза» приветливо помахал клешней со смонтированными на ней пулеметами и стал подниматься в гору, тяжело переваливаясь под тяжестью полного боекомплекта.

Тем временем танки морских пехотинцев уже выстроились во фронт и теперь стояли в ожидании приказа.

28-й пехотный имел самую выгодную позицию, и ошибки в построении атаки могли сорвать наступление. В верховной ставке урайцев требовали немедленного возврата планеты, поскольку им было просто необходимо выровнять линию фронта. За короткое время следовало либо вернуть планету любой ценой, либо отступить на других направлениях, но это была бы крайняя мера.

– Ох, и до чего же их много! – сказал кто-то из солдат, на что сержант Покровский заметил, что это на весь полк. Им же – четвертой роте – достанется не больше десятка. Ну, максимум пятнадцать штук.

Между тем растянувшиеся во фронт танки не трогались с места, поджидая новые транспорты. Урайцы хотели иметь полную гарантию победы и поэтому подстраховывались многократно.