– Более сильные особи выбирают себе лучшие места обитания, – сказал Командор. – Слабые сидят в своих пустыньках. Им даже в голову не приходит сдвинуться с места.
Это была правда. Никому из северных городов не приходило в голову покинуть их в поисках лучшей жизни. Да что там – мне тоже не особо хотелось…
«Сайлент» на экране развернулся и пошел обратно. Я не смог разглядеть его имя: кто-то вымазал корпус машины серо-зеленой краской, такой же, как и вездеход Дема.
– Капитан говорил вам, что вы все равны? – спросил Командор.
– Исключение было, – тихо отозвался я. – Так как нам доверили «сайлентов»…
– То вас заодно и кастрировали.
– Что?
– У тебя пробел в словаре? Вдумайся, Марк. Кем еще назвать здорового мужчину, который способен только мечтать, придумывать небылицы и сажать цветы, но не может защитить свою жизнь и жизнь своей подружки?
Кисель я допивать не стал. Просто не мог. Он не лез мне в глотку, хотя я был очень голоден.
– Я виноват, ага. Не убийцы, а я.
– Их останавливают, Комерг. Не ложатся под них подыхать, а останавливают: берут в руки ствол и стреляют. Хочешь продлить свою жизнь и спасти пару-другую друзей – научись, наконец, стрелять по целям, и я выдам тебе Ворона, как и обещал. Небольшая услуга мне за долгую жизнь для тебя и твоих близких – здесь хватит на всех.
– Нет.
Командор мотнул головой и откинулся назад – я разглядел, что по ту сторону у него все так же, как было по эту: кружка с чайным пакетиком справа, фуражка слева.
– Засиделись мы. Пора и честь знать. – Мне очень нравились эти его старинные фразочки, но не нравился их смысл.
– Вытащи от синдромеров еще одного человека. Тоже последний ребенок. Сантана.
– Этот парень много что понимает в выгоде и мало – в дружеских услугах, – коротко сказал Командор.
– Сам разберусь.
Еще один рай – хомячий рай обиженной программы. Командор мог все: он мог связаться с капитаном Белкой, мог послать сигнал бедствия, мог впустить в свои катакомбы сотни тысяч людей и обеспечить им достойную жизнь, а не мрачное существование, он мог разнести синдромеров, мог уничтожить Край, но он ничего не делал.
Он исправно включал и выключал вентиляцию в своих лабиринтах и следил за температурой морозилок. Квереон, оставленный человечеством с надеждой на возрождение, превратился в программу «умный дом» и нес чушь, от которой у меня зубы начинали ныть.
Даже капитана Белку было проще понять, чем Командора.
К черту его. Думаю, он все-таки сломался, и делать здесь больше нечего.
И все-таки перед тем, как уходить, я прошелся по глухим темным коридорам с глазками аварийных ламп на потолке и завернул в жутко любопытное для меня место: на крошечный балкончик над зияющей пропастью.
С первого взгляда казалось, что пропасть пуста. Но привыкнув к темноте, можно было рассмотреть смутные линии чего-то огромного, черного, в чем хотелось узнать «сайлента», но не удавалось ни с какого ракурса.
Это была аналогичная разработка, оставшаяся с тех времен: спящий исполин-ворон, безупречный, тяжелый и молчащий совершенно иным способом, нежели «сайлент».
От молчания этой машины веяло холодом и угрозой, но я долго мог рассматривать его плывущие линии, массивные выступы и развернутые плечи с ребристым покрытием, на котором тускло мерцал свет единственного огонька, спрятанного прямо под надзорным балкончиком.
– Привет, – шепотом сказал я, но шепот разнесло по углам, словно на крыльях вороньей стаи.
Ворон поражал меня так же, как школьников поражают кости тираннозавра или светскую модницу, привыкшую к изяществу золотых цепочек, поражают килограммовые серьги египетских цариц.
– Нравится? – шепнул над ухом динамик. – А ведь я подыскиваю для него пилота. Был бы ты хоть немного поумнее…
Отвечать Командору я не стал.
С восхищением и уважением к прошлому, создавшему эту потрясающую красоту и силу, я долго стоял на балкончике и думал: как все-таки странно схожи бывают изобретения…
Прямо с балкончика я полез наружу по жутко головоломным лестницам. Все они были снабжены огоньками-указателями и привинчены к отвесной стене. Забавно оказаться посередине пути, если Командор погасит указатели: висишь себе над пропастью, и лестниц вокруг целые толпы и пучки. И куда ни полезь – вечно получается, что лезешь ты вверх и вбок, но никак не вниз, чтобы вернуться на исходную и отдохнуть, и не вверх, чтобы выбраться из ловушки.
Хитрая штука эти лестничные лабиринты.
Развинтив люк, я осмотрелся и вылез на разбитый бетонный язык, похожий на взлетно-посадочную полосу. Люк втянуло обратно, и его очертания безукоризненно вписались в узор трещинок на покрытии.
Дул сильный ветер, чуть не срывая с моего плеча рюкзак. Ободранный плащ и вовсе грозился лопнуть пополам и улететь. Тучи ползли черные, с оливковой изнанкой. Нездоровые тучи. Солнца я не увидел вовсе. Вместо него по небу тащилась прямоугольная дрянь, похожая на взмывшую ввысь пачку сигарет.
Тихонько гудел напряженный воздух. Вдали все так же покачивался город-корабль, но теперь он явно готовился затонуть – с него бежали крысы. Ровными рядами, пригнувшись, с короткими стволами наперевес, они бежали размеренно, но торопливо.
Перед ними, судорожно вращая колесами и гусеницами, катилась тяжелая техника, укрытая серыми сетками с какими-то лоскутами, торчащими во все стороны.
Все это бежало и ехало прямо на меня – оставалось каких-то полкилометра. Чертово поле было пустым. Ни ангара, ни склада. На мне все еще держалась защита-невидимка, которой Командор снабжал вылезающего из его норок «суслика», но жить ей оставалось не больше пяти минут.
Бежать пришлось наобум – если не видишь, куда прятаться, это не значит, что нужно торчать посередине. Сбоку от летной полосы я нашел-таки укрытие – какую-то странную траншею, выбитую в бетоне. Ветер надел мне плащ на голову, сзади послышалось размеренное «гр-р-а-х» и понесло запахом машинного масла и горячим железом.
В траншее было тесно, и я сжался как мог. Прямо надо мной с диковинным стрекотом, наклонив вперед круглый нос, пронеслась великолепная штуковина – вертолет с красной полосой на белом боку. На полосе красовалась надпись – «С днем свадьбы!», но торчащего с автоматом наперевес синдромера она не смущала. Он строго смотрел куда-то вдаль и меня не заметил.
Черная лавина все не кончалась. Неужели где-то набралось столько людей, мельком подумал я. Уму непостижимо, здесь их… очень много.
Сначала мне показалось, что они бегут куда-то далеко и собрались штурмовать какой-нибудь замок прекрасной принцессы или что-то в этом роде, но новый порыв ветра пронесся по полосе при идеальной тишине.
