- Я тогда понесу капельницу, - восклицает младший чудик.
- Отличная мысль, коллега, - одобряет старший. И они засуетились. Я выглядываю в окно. ВЕРТУШКА снижается. Внизу горит много ярких огней, а вокруг - темнота. ВЕРТУШКА опускается на землю, покачивается пару раз и замирает. Гудение стихает.
- Прибыли, - сообщает Михаил. Я помогаю Жамах перебраться на носилку, чудики укутывают ее одеялом, бросают в ноги ненадетые одежки. Задняя часть ВЕРТУШКИ раскрывается, мы поднимаем носилку и идем туда, где горит свет. Свет бьет прямо в глаза, и такой яркий, что слепит. Но чудики идут уверенно, а я держусь за задние ручки носилки, так что мог бы идти с закрытыми глазами.
- Осторожно, ступеньки, - предупреждает тот, что идет первым.
Что это хыз, понял только когда внутри оказался. Стены ровные, гладкие. Потолок не очень высокий, но тоже ровный и гладкий. И очень много света.
Нас приветствуют охотники в такой же зеленой одежке, как у Михаила. Но я ничего не успеваю рассмотреть. Замечаю лишь, что младший чудик несет рогульку с двумя прозрачными пузырями, а в пузырях вода колышется.
С лязгом распахивается стена впереди. Мы, и еще два чудика в зеленом входим в маленькую КОМНАТУ. Стена сзади захлопывается. Закладывает уши. Но открывается стена спереди.
- Вот мы и на Земле, - сообщает Михаил.
Мы входим в большой ЗАЛ. К нам сразу устремляются охотники в зеленой одежке и охотники в темно-синей.
- Не задерживайтесь, несите ее в машину. Документы я оформлю, - громко говорит Михаил. Мы теперь идем так быстро, что почти бежим. Молодой чудик с пузырями на рогульке семенит рядом с носилкой.
- Ват зе метте? - спрашивает подбежавший к нам охотник в синем.
- Дыши глубже, - командует молодой чудик, и Жамах вопит басом. Я чуть носилку не выронил.
- Рожаем мы. Премату берс, - говорит молодой чудик синему. Я опять и половины не понимаю, но синий охотник кивает головой и отстает. На пару вздохов мы останавливаемся перед низенькой, по пояс, загородкой. Но охотник в зеленом торопливо отодвигает ее в сторону. Мы опять проходим маленькую КОМНАТУ, в которой закладывает уши, и в окружении зеленых и синих охотников выходим из хыза наружу. Здесь нет гор!
Зато самобеглую коляску я сразу опознаю. Ксапа о них много рассказывала и рисовала. Чудики из коляски, одетые в белые одежки, помогают затолкать носилку с Жамах внутрь, и мы тоже забираемся внутрь. Охотники в синем и зеленом остаются снаружи, удовлетворенно переглядываясь и что-то обсуждая.
- Едем? - спрашивает чудик в белом.
- Медведева ждем.
Вскоре подбегают Михаил и охотник в синем. Михаил распахивает заднюю дверь коляски, и, указывая пальцем, перечисляет наши имена. Как и договаривались, Жамах называет Оксаной Макаровой-Заде, геологом, а меня - Юрием Орловым, геологом. Услышав свое имя, я киваю.
Синий охотник поднимает руку к голове, Михаил отвечает таким же жестом, влезает в коляску и захлопывает дверь. Коляска дергается и катится вперед, набирая скорость. Я чуть не сваливаюсь с сиденья, но Михаил удерживает за плечо, и показывает, за что надо хвататься.
- Все прошло нормально? - интересуется старший чудик.
- Как по нотам, - отзывается Михаил и раздает чудикам плоские красные штучки. - Твои документы пока побудут у меня, - говорит мне.
А я думаю, как это удачно получилось, что Жамах еще не получила свои две полоски. По полоскам бы ее сразу опознали. А так - нипойми кто. У чубаров своих различают по татуировке на плече, но мы их знаков не понимаем. И вообще, под одежкой не видно.
Коляска двигается не быстро, а очень быстро. Быстрей самого быстрого испуганного оленя. Но чудики ведут себя спокойно. Один прижал к уху говорилку и беседует с кем-то, кого здесь нет. Как я неделю назад с Платоном. Жамах опять боится.
- Не бойся, - говорю я ей. - Видишь, никто из чудиков не боится.
- У меня опять схватки начинаются.
Я перевожу чудикам. Они забеспокоились, мы меняемся местами. Теперь я сижу спереди и смотрю, как навстречу несется ДОРОГА. Жуткое зрелище!
- Жена? - спрашивает чудик, управляющий коляской.
- Типа того, - отвечаю я. - Фиктивный брак.
- Как это?
- Жамах... Оксана попала к нам зимой, больная и уже с ребенком в брюхе. Долго болела. Ну, должен был кто-то о ней заботиться. Вот так и получилось. Теперь все думают, что она моя женщина.
- Понятно, - говорит чудик. - У меня в семье тоже две дочки не мои. От первого мужа жены мне достались. Меня папой зовут.
Сзади кричит Жамах. Чудик морщится, чем-то щелкает, и наша самобеглая коляска завыла как голодные волки зимой. Только в десять раз громче. Мы обгоняем две другие самобеглые коляски и въезжаем в... Слова нет. Вроде, скалы, но в них много квадратных дыр. Почти все черные, но некоторые светятся.
- Приехали, - говорит чудик. - Нас уже встречают.
Коляска сбавляет скорость, останавливается. Распахивается задняя дверь. Я хочу опять взяться за носилку, но Михаил меня останавливает:
- Не мельтеши. Они сами справятся.
Жамах пересаживают на носилку на колесиках, и вся толпа чудиков быстро скрывается внутри хыза. Я машу на прощание чудику, управлявшему коляской, и спешу за ними, пока не скрылись. Михаил - за мной.
Внутри столько чудес, что рассказывать полжизни можно. Сначала на нас с Михаилом не обращают внимания, потом вдруг молодая девка перегораживает нам дорогу.
- Куда без халата! Да еще в грязной одежде?
Михаил достает из кармана красную штучку под названием ДОКУМЕНТЫ, что-то говорит, и девка сразу меняет тон. Был сердитый, становится растерянный. Но все равно не пускает.
- Стойте здесь, я Главврача позову. Как скажет, так и будет.
Вскоре появляется пожилой, толстый, солидный чудик. Михаил отводит его в сторонку и тихонько в чем-то убеждает. Половину слов я не слышу, вторую половину не понимаю. Михаил говорит чудику, что Жамах с Тибета, языка не знает, а о том, что она здесь, никто знать не должен, особенно голубые каски. Документов у нее нет, некогда оформлять было. Могут быть международные осложнения. Могут повесить похищение человека, терроризм и еще черт знает что. Что я - переводчик, тоже с Тибета, в обстановке ориентируюсь слабо, но он, Михаил все берет на себя.
- Лидочка, обеспечьте товарищам санобработку и снабдите одеждой. В пятой палате свободно? Отлично! Они там поживут дня два-три.
Девка морщит недовольную рожицу, но засуетилась. Очень скоро мы с Михаилом, в чем мать родила, стоим под ДУШЕМ. ДУШ - это такой теплый дождик с потолка. Михаил учит меня мыться мылом и мочалкой.
Не успеваем одеться после душа, как заявляются две девки с подносом, на котором звякают блестящие трубочки и коробочки. Михаил бросает взгляд и морщится.