Ну что тут сказать, повторил все и на этот раз с подробностями, так чтобы вопросов было поменьше. Только их оказалось куда больше. Причем не только у Ростислава. Его правая рука ничуть не отставал в этом плане. Отсюда вывод, что прежняя беседа была скорее блиц опросом. Пришлось постараться, чтобы случайно не выдать на гора чего лишнего.
Все когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу и его допрос. Чего они там решат, уже не его ума дело. Конечно хотелось бы принять участие, благо и опыт в подобных делах имелся. Да только он никто и звать его никак.
– Если все подтвердится, награду получишь достойную.
– Ростислав Всеволодович, плата простым серебром добра молодца не устраивает. Желает стать порубежным боярином.
– Даже так. А ведаешь ли, что такое не всякому по силам? – обратился князь к Михаилу.
– Ведаю, князь. Но мне покуда достанет слова твоего, что я стану порубежником. А там уж сподоблюсь, да соберу потребное серебро.
– Ну что же, в довесок к рублям, получишь и мое слово, что станешь порубежным боярином. Если конечно докажешь, что средств у тебя в достатке.
Князь взял со стола колокольчик и вызвал своего секретаря (новшество перенятое у Романова, как и название должности). Когда же тот появился, Мечников велел отправить его с сопровождающим к какому-то там Архипке.
Едва вышли в приемную, как секретарь дернул одну из деревянных груш на веревочке. Система сигнализации некогда разработанная Романовым, которую с готовностью переняли князья да бояре. Причем не столько из-за необходимости и удобства, сколько чтобы не попустить другим.
Вскоре на зов явился новик, которому секретарь и перепоручил Михаила, велев отвести все к тому же, только теперь Архипу Егоровичу. Вот так, запросто! Чужака по палатам водит какой-то юнец, а потом трупы устанут считать. Одиночка он ведь может такого начудить, что потом пади расхлебай.
Пришел с вестью о заговоре, а сам подсылом и оказался. Это в мире Романова принято считать, что на сознательную смерть могут пойти только отбитые фанатики. Здесь по долгу и присяге, вполне себе нормальное явление. Как те же камикадзе, которые не были фанатиками, а просто видели свой долг именно в таком служении. Еще и очереди своей ожидали.
Присмотрелся к сопровождающему. Ну, то что молод, это да. Только он никакой ни новик. Похоже, ему уже за двадцать. Щеки и губы покрыты пушком и ни разу не видели бритвы. Невысок, худощав, но тут уж скорее жилистый. Эдак взглянешь, чисто парубок. Но внешность обманчива. И Романов сумел это рассмотреть. Как ни старается паренек не выделяться, но походка, жесты, и движения вообще, вызывают ассоциацию с дикой грацией хищника. Как бы это пафосно ни звучало.
Пока шли, полностью вернул сознание в тело реципиента. Порядок. Действие зелья уже практически сошло на нет. Если следить, что говоришь, то лишнего не взболтнешь. А раз так, то и нечего дурью маяться.
– Странный ты Глеб. Да любой из нас и кожи вон готов вылезти, лишь бы отправиться в поход. Хоть на посылках, хоть в обозе, за ранеными ходить. А ты не желаешь.
Они уже вышли с княжьего двора, и чтобы срезать пошли через опустевшие ряды торжища. Вот на крытых прилавках и пристроилась смешанная группа подростков из пареньков и девиц. Ну, в принципе, они уже таковыми являлись и где-то даже считались уже женихами и невестами.
Михаил невольно замедлил шаг. На Переяславль опустились вечерние сумерки, но рассмотреть ребят можно было без труда. Ему даже особо не пришлось прибегать к своей супер-памяти. Сложением Глеб может и не удался в деда, зато обличием походил как две капли воды.
– А что я приобрету в том походе? Получу практику, как воевать половцев? Так еще дед мой, Михаил Федорович измыслил тактику, коей степняки по сей день ничего противопоставить не могут. И не только они, тупо бьются лбом в выставленные строем боевые возы. Рыцари нормандские ничуть не лучше.
Михаил остановился, начав ковыряться в своих кошелях, развешанных на поясе, словно что-то потерял. Очень уж ему было интересно, чем тут все закончится. Правда, кроме любопытства больше ничего не ощутил. Что было странным.
– То есть оборонить землю нашу, ты считаешь делом зряшним? – взвился один из пареньков.
– Я считаю, что не дело всем семейством отправляться в поход, не имеющий решительного значения. Достанет и одного, при толковых и опытных воеводах, как это делается в том же Царьграде. Поход продлится не одну неделю, а то и двух месяцев мало будет. Зря потерянное время, которое можно употребить на науки, являющиеся ключом ко всему.
– А может ты струсил? – хмыкнул один из ребят, серьезно превосходивший Глеба сложением.
– А повторить отважишься? – смерив говорившего взглядом, спокойно поинтересовался худощавый Глеб.
– А отчего бы и не повторить, – спрыгнув с прилавка и становясь напротив княжича, произнес паренек. – Ты просто струсил.
– О как. Отойдем?
– А здесь слабо?
– На миру и смерть красна? – хмыкнул Глеб.
– Ну, то что ты краснобай знатный, мы и так знаем.
Михаил дернулся было вмешаться. Причем на одних рефлексах. Так как предстоящая схватка, по его мнению на честную не тянула. И пусть может показаться, что уступающий физически Глеб сам напросился, ему по сути не оставили выбора. Но не вмешался. Не правильно это влезать во все детские разборки. Сами разберутся. А иначе какие из них вырастут мужчины.
Сошлись прямо здесь, в проходе между торговыми рядами. Это много позже, княжеские дети станут неприкасаемыми. А сейчас набить им морду можно практически не опасаясь возмездия. Ну если только родитель выпорет сынка, за то, что посмел поднять руку на княжича. А то глядишь и родитель того, приложится к своему отпрыску, так как позволил этому случиться. Жесткое, и по своему справедливое время.
Схватка, итог которой казалось был предрешен, закончилась так толком и не начавшись. Противник Глеба может и был силен, но в быстроте, ловкости и технике явно уступал княжичу. Чем тот в полной мере и воспользовался, расквасив нос своему противнику, а затем добавил, отправляя его в нокаут. И что-то подсказывало, Михаилу, что он при этом повредил своему обидчику челюсть. И хорошо, как свернул, а не сломал.
– Дурень, – хмыкнув заметил сопровождавший Михаила. – Глеба вои особой сотни Пограничного натаскивали. А они в драке, страсть какие лютые. Но посторонних не учат. Лишь княжича Глеба и согласились. Уж больно ликом, на деда своего походит. Он ить только с виду немощный, а так-то жилистый, и науку воинскую хорошо постиг.
Договаривал парень уже на ходу, и Романов был вынужден продолжить движение за своим провожатым.
– А что княжич в Пограничном-то делал?
– Он там под крылом дядьки в университете обучение проходит. В Переяславле редко бывает, вот и не знают его тут толком. Побывка уж к концу подошла, должен был возвращаться обратно, а тут поход. Ему же науки куда ближе к сердцу, чем воинское ремесло.
– А ты я гляжу многое знаешь.
– Служба такая.
– Уж не по тайным ли делам?
– Так ты ить уж и сам понял, что я не новик никакой.
– Понял. Как и то, что боец первостатейный. Тоже поди у этих особых учился?
– Не. Мне науку другой наставник преподал. Но обучил на совесть. Тебя уложу и безоружным.
– Не бахвалился бы ты. Эвон, один распушил хвост перед девицами, теперь жидкую кашку через камышинку сосать будет, – кивнув в сторону оставшихся за спиной ребят, усмехнулся Михаил.
Парень не останавливаясь обернулся, смерил его взглядом, и пожал плечами.
– Как-нибудь померяемся умениями в кругу. Там враз все нутро наружу лезет.
– Согласен.
Ну что тут сказать, Лешек был крестьянином, и несмотря на появившиеся благодаря супер-памяти Михаила, воинской статью все еще не обзавелся. Годы проведенные за сохой, вот так в раз не отринешь. Они в любом случае оставят свой отпечаток.
Впрочем, куда больше Михаила сейчас занимал его внук. Вернее чувства которые он испытал при его виде. А их не было. Вообще. Вот детей он любил. При виде повзрослевшей Марфы, сердце едва не зашлось. А увидел Глеба и ничего не шевельнулось. Вообще. При этом понимание, что это внук присутствует, но только и того. Возможно причина в том, что он не видел как тот рос. Вот он, уже практически взрослый, получите и распишитесь. А любовь и родственные чувства это дело такое, что по долгу не появляются.
