– Chi stai permesso?[10] Senza invite… – им навстречу двинулся высокий мужчина, которого можно было легко принять за местного, если бы не его итальянский.
– Дарио! – вперед выступил Колин, разведя руки в сторону, будто для объятий, – Дарио Симони! Это я, напарник Джастина, помнишь?
Доктор резко остановился, глядя на него, затем на остальных. Нервно поправил белый халат, спрятал руки в карманы. Похоже, он совсем не был рад гостям. Карие глаза смотрели с неприязнью. Он молчал, хотя было очевидно, что узнал, кто к нему пришел.
– Мы не задержим вас надолго, – произнес Алекс, решив, что именно это могло стать причиной столь холодного приема.
– Нам нужен тот аппарат, – Колин сложил руки в карманы, зеркально повторяя позу доктора. – Проводите к нему?
– Он не работает, – жестко ответил итальянец. – Я его даже не включал.
– Ну а мы что-то вроде службы техподдержки, – хмыкнула Сэб.
Доктор снова обвел всех тяжелым взглядом, затем развернулся и пошел по коридору. Ассасины переглянулись и двинулись за ним следом.
– Здесь жутко, – шепнула Ника, поежившись, несмотря на жару, к которой в помещении прибавилась еще и духота. – Неужели те несчастные не заслужили человеческих условий?
– Им все равно, – мрачно отозвался Алекс. – Они живут в собственном аду, и им плевать, какого цвета плесень на стенах.
– С чего ты взял? – спросила девушка, возмущенная таким ответом. – В конце концов, с таким отношением зачем хоронить умерших? Можно вовсе выбрасывать останки на съедение собакам: мол, какая разница?
– Именно.
Она изумленно посмотрела на проходящего вперед Алекса.
Обычно в кинофильмах психиатрические клиники показывают в дождливую погоду с мрачными завываниями на заднем плане. Но мастерам спецэффектов невдомек, как жутко смотрится яркое южное солнце сквозь мутные стекла за решеткой. Оно словно не проникает в стены склепа человеческого духа. И тишина, полная, гробовая тишина, будто в здании никого нет. Только тихие разговоры медсестер и санитаров. Скрип несмазанных креплений. Лязг инструментов в металлических емкостях.
В подвал вела узкая лестница. Здесь было прохладнее, затхлый воздух отдавал сыростью. На стене темнело влажное пятно. Где-то протекала труба.
– Вот он, – объявил доктор Симони, открывая дверь ключом.
Аппарат стоял у стены, приваленный каким-то тряпьем.
– Бедняжка, что они с тобой сделали! – воскликнул Колин, подбегая к нему, будто к родному ребенку.
Сэб с тяжелым вздохом направилась за ним. В ее глазах читалось полное неверие в успешное воскрешение анимуса.
– Что вы собираетесь делать? – спросил доктор, сплетая руки на груди. Его тон не скрывал желания поскорее избавиться от незваных гостей. И все же он с некоторой жалостью смотрел на аппарат, который те бесцеремонно принялись разбирать. Вероятней всего, он покривил душой, говоря, что не использовал изобретение.
– Забрать. Не возражаете? – Колин отодвинул доктора, заходя с другой стороны к своему детищу.
Ника с недоверием наблюдала за его действиями. То, что находилось перед ней, больше напоминало студенческую поделку на выставке по физике, нежели образец передовых технологий. Ее неокрепшая решимость снова дрогнула. Позволить себя подключить к этому?!
– Доктор Симони, – обратилась она к итальянцу на английском, и тот медленно повернул к ней голову. – А что сталось с тем человеком, который впал в кому после сеанса? Помните такого?
– У меня много пациентов, сеньорита, – недовольно ответил он. – А финансирования почти нет. Я не могу помнить каждого, кто…
– Этого помнишь, – фыркнул Колин. – Здоровяк. Какой-то чокнутый военный, американец. Что-то начудил в Ираке, прикинулся чокнутым, попал сюда. Вспоминай. Мы подключили, и чувак впал в кому.
– А-а, что-то помню, да… – Симони нахмурил лоб и стал часто кивать, будто вспоминал, хотя Ника готова была спорить на собственный палец, что тот отлично понял с самого начала, о ком речь. – К сожалению, он умер.
– Как умер?
У Ники вмиг обмякли колени. Она почувствовала невероятное желание немедленно попасть на свежий воздух. Как можно дальше от этого места и от аппарата, который может ее уничтожить.
– Не приходя в сознание, около четырех лет назад, – доктор пожал плечами. – Такое бывает.
– Особенно если ему сварили мозги!
– Не кипятись, – фыркнул Колин. – С тобой все будет путем.
– А какова причина смерти? – спросил Алекс, который хоть и держался нейтрально, внимательно прислушивался к разговору.
– М-м… это конфиденциальная информация.
– Мы сами здесь конфиденциально. Так что не стесняйтесь, доктор.
Симони нахмурился и покачал головой:
– Я отключил его. Как врач, имею право принимать такое решение. Он был без сознания почти год. Больница не могла его содержать. У нас не хватает средств…
– Но я не из налоговой, – хмыкнул Алекс. – Просто хочу знать, что убило того человека? Ваше лечение или этот аппарат? Принципиальный вопрос.
Ника в этот момент испытала к нему благодарность. Ей было до невозможного страшно, и от подобных разговоров волосы на голове становились дыбом.
– Если хотите, – раздраженно ответил доктор, – если это так срочно, я дам вам его файл.
– Окажите любезность.
Выругавшись на итальянском себе под нос, доктор поднялся из подвала, и Алекс вместе с Никой пошли за ним.
– Спасибо, – тихо произнесла она, идя следом.
– Если эта консервная банка опасна, я не дам тебя подключить, – ассасин обернулся через плечо, бросил на нее скользящий взгляд.
Ника ощутила, как щемит сердце. «Ты стал бы отличным парнем, – подумалось ей, – если бы не был убийцей и чокнутым фанатиком».
Доктор Симони вошел в кабинет и направился к деревянному перекошенному шкафу со множеством ящиков. Сверившись с алфавитным указателем, он открыл нужную ячейку и стал копаться в папках. Судя по его нетерпеливому дыханию, он едва сдерживался, чтобы не выпроводить стоящих у него за спиной посетителей. Неизвестно, что покойный напарник Колина сказал доктору и какие между ними двумя были договоренности, но все меньше это походило на добровольное сотрудничество.
– Вот, пожа… diavolo! – сморщенное недовольством лицо доктора внезапно вытянулось от удивления. Он даже помолодел на несколько лет. Встряхнув головой, Симони принялся перебирать папку за папкой, снова и снова, пока, наконец, с грохотом не захлопнул ящик и разразился бранью на родном языке.
Ника с Алексом переглянулись.
Вдруг Симони что есть духу закричал:
– Ольга! Ольга!
В кабинет вбежала санитарка, та самая, что мыла кресло от крови. Они коротко переговорили на повышенных тонах. По говору женщины Ника поняла, что та ее землячка, но, странным образом, ничего не испытала.
