Федерации сложно подыскать.
Когда почти все места за столом оказались заняты, дверь кабинета открылась, и внутрь вошел тот, кого Евгений больше всего надеялся там увидеть: это был Герман. Одетый в строгий костюм, при галстуке, держался он уверенно, хоть и передвигался после всех полученных им травм немного тяжело. Неспешно приблизившись к столу, он занял свое место с краю, чтобы иметь возможность в любой момент подоспеть на помощь генералу. Сохраняя непринужденное выражение лица, адмирал ответил на приветствия коллег, и откинулся в кресле, внешне ничем не выдавая своего волнения. Кем-кем, а актером этот человек был великолепным. При виде друга Власов внутренне выдохнул. Если Герман пришел на совещание, значит, он получил его сообщение. И в момент выстрела будет готов оказать начальнику необходимую помощь.
Террел появился ровно в условленное время. Пожилой генерал больше всего в людях ценил пунктуальность, и себе расслабляться не позволял. При виде него сердце Евгения сдавило словно тисками, и в тот же миг гарнитура в ухе ожила:
– Не нервничайте так, Евгений Степанович. Ваш пульс слишком участился, а для вашего возраста и нашего дела это может быть опасно.
– Заткнись, – рыкнул Власов в ответ на издевающийся тон Собеседника, который явно сейчас развлекался, следя за ним невидимыми глазами. На удивление полковника, продолжения со стороны Бота не последовало, и он вновь сосредоточился на фигуре Террела, на лице которого сквозь дорогую оптику можно было разглядеть малейшую морщинку. Генерал прохаживался вдоль стола, периодически задерживаясь возле кого-то из своих подчиненных, наклонялся к нему, знакомясь с его записями, снова распрямлялся и двигался дальше. Приказ Бота был – стрелять в голову. Но только Герман знал, что Евгений умеет сделать это так, что человек, внешне получивший, якобы, смертельное ранение не только выживет, но и останется полностью дееспособен. Вот только со времени последнего подобного выстрела, произведенного полковником, прошло почти 26 лет.
Наконец Террел отвернулся от стола, по всей видимости, удовлетворившись информацией, предоставленной ему участниками совещания, и спокойной походкой уверенного в себе человека подошел к окну, в молчаливой задумчивости уставившись вдаль. На долю секунды Евгению показалось, что генерал смотрит прямо на него. И в этот миг, улучив нутром нужный момент и мысленно попросив у друга прощения, полковник нажал на спусковой крючок.
Осечка. Выстрел не произошел. В полном оцепенении Власов следил за удаляющейся от окна фигурой Террела, пытаясь понять, что произошло. Винтовку он привел в идеальнейшее состояние полной боевой готовности, во время пробных выстрелов на полигоне он не совершил ни одного промаха, оружие работало как надо.
На место сорианцы добирались на двух машинах, охрана пленника и группа сопровождения, которых в лицо Евгений не знал, и не смог бы сходу выделить из толпы, ехали порознь. Именно они должны были вести за ним слежку. В их машине перевозили винтовку. Значит, сорианцы что-то сделали с ней по дороге, причем так, что внешне оружие выглядело нетронутым…
Но додумать Власов не успел. Правое плечо внезапно взорвалось дикой болью. Не в силах сдержать крик, Евгений выронил винтовку, и откатился со своей позиции, вжимаясь в бортик ограждения. В первую секунду ему показалось, что в него стреляли с целью ликвидировать, возможно, где-то засел второй снайпер. Он быстро глянул на свою руку: крови не было. Боль шла изнутри, распространяясь по всему телу, словно пожар, похоже, вживленное ему устройство слежения оказалось с сюрпризом, и просто ждало времени своей активации. Довольно изящный способ избавиться от свидетеля.
Находясь на грани потери сознания от боли, Евгений с трудом выдавил из себя вопрос:
– Что, Бот, значит, такой конец ты для меня приготовил? В маяке был яд?
– О, вовсе нет, полковник, там совсем другое вещество. Мы с вами вскоре пообщаемся. Но я уже и так узнал то, что хотел.
***
– Господи, господи, господи… – шептала Алиса, раскладывая на столике необходимые инструменты, и с трудом пыталась унять внутреннюю дрожь.
Алексей, переодевшись в выданную женой стерильную одежду, чувствовал себя еще хуже, от волнения и слабости еле держась на ногах. Страх ответственности за чужую жизнь передался и ему. Только от их слаженных действий сейчас будет зависеть, выживет ли ребенок Мии, и она сама.
– Значит так, Лёша, – голос девушки на мгновенье дрогнул, но она тут же постаралась взять себя в руки, и уже более деловым твердым тоном продолжила: – Я понимаю, что ты никогда не участвовал в хирургических операциях, а мне еще не доводилось проводить кесарево сечение, знаю, как его делать только в теории. Но мы с тобой справимся. Обязаны справиться. Наркоз уже действует, сейчас будем начинать. Я работаю – ты делаешь всё, что я тебе буду говорить. Все инструменты у тебя под рукой, постараюсь обходиться простыми терминами, чтобы ты понимал, что мне подавать, хотя скальпель, думаю, ты и сам узнаешь.
Она нервно улыбнулась, и требовательно протянула руку ладонью вверх.
Девочка моя, да ты сама не своя от страха…
– Алиса, – Горский постарался, чтобы его голос звучал обнадеживающе, – ты всё сделаешь как надо. С ними всё будет хорошо! – проговорил он, и уверенным жестом вложил в руку девушки скальпель.
Мгновение помедлив, Алиса кивнула:
– Начали.
Никогда еще Алексей в своей жизни не испытывал такого страха. Глядя расширившимися от ужаса глазами на раздутый живот Мии, он действовал на полном автомате, стараясь сосредоточиться только на голосе жены, отдающей ему команды.
Тампон… Держи здесь… Промокни… Еще! Леша, господи, еще!!! Скальпель. Зажим. Отодвинь. Держи. Крепче! Сильнее!… Щипцы. Да не эти!.. Да, то, что нужно. Соберись! Черт, слишком много крови, давление падает… Сейчас… Мы почти добрались… Вот плодный пузырь, видишь?
Горский молча кивал, боясь, что если он откроет рот, его тут же вырвет, и он потеряет сознание. Тошнота подкатывала так, что ему с трудом удавалось с ней бороться. Пилот видел раны много раз, он умел оказывать первую медицинскую помощь и зашивать простые порезы, в том числе и на себе. Но эту операцию по проведению кесарева сечения он не сумеет забыть никогда.
– Лёша! … Лёша!!!
Очнувшись от тумана, заволакивающего сознание, Алексей поднял мутный взгляд на жену, и встряхнул головой, приводя себя в чувство:
– Лёша, будь со мной, пожалуйста! Ты мне нужен!
Пилот, собравшись, кивнул.
– Да, прости. Всё нормально.
– Сейчас я достану ребенка, и ты его примешь, понял? Лёша, ты понял меня? Сможешь?
– Угу.
– «Угу» – это не ответ, черт тебя подери! – взорвалась девушка, находящаяся, как и Горский, на пике нервного напряжения. – Возьми себя в руки немедленно! Смотри на меня, ну же! Так… Сделай глубокий вдох. Еще.
