себя глупо… Нет, она поддалась силе, которая жила в ней от моего бывшего гребаного мужа, будь он проклят даже в загробном царстве! — сделала она паузу, закрыв глаза одной рукой и потирая их. — Ольга подставила свою страну под еще одну войну!
— Вдруг ещё можно спасти цесаревну? — пытался достучаться до неё Болконский.
— Возможно, — согласно кивнула Императрица. — А можно спасти тех людей, которые погибли на этой неделе после того, как Персия объявила нам войну, и бьют по всем позициям, куда только могут дотянуться?
— Мы должны справиться…
— Должны? Даже несмотря на то, что под Хабаровск были перекинуты более семидесяти тысяч человек в помощь Драконам? — выдала она еще одну горькую усмешку. Нет! Я всегда знала, какая она. Просто не хотела думать об этом… и принимать.
За этот короткий промежуток времени Лиза наконец приняла ту горькую правду, которую отрицала очень долгое время. Её дочь всегда имела проблемы с контролем. Были жалобы на убийства. Были роптания на разрушения. И всегда от неё она слышала один и тот же ответ: «Мне плевать на них!»
И ладно, ранее не страдали невиновные, но в этот раз… Двадцать две деревни были стерты авиацией персов на границе. А ведь до этого, несмотря на войну, они такого себе не позволяли. Скорее, воевали для виду или от лени. А теперь взялись за дело всерьез.
— Я не могу связаться с Александром. Его первая жена отказывается говорить, где он сейчас, — решил сменить тему Болконский.
— Когда нужно будет, она свяжется со мной, — ответила она. — Тему не меняй… Знаю, ты думаешь, что я сейчас на грани. Это не так… Просто я сегодня поняла, что нельзя быть одновременно любящей матерью и хорошей Императрицей.
По щекам Елизаветы скатились две горькие слезинки. Слезы матери, которая потеряла сегодня дочь. И пусть Ольга жива, и она это знает, но в сердце женщины она умерла.
Болконский не видел, как Елизавета, время от времени, поглядывала на свой браслет. Тот самый браслет, который подарил ей отец, и который имел связь с её дочерью. Благодаря ему она могла знать, жива та или нет. А еще… Если хорошо настроиться, то можно почувствовать все её эмоции. Сейчас там были только гнев, злоба и ярость.
Г де-то в горах Тибета
Пустая пещера (почти)
Две тени бесплотно мерцали в огромной сырой пещере посреди Тибета. Изменник Гу Цьян исчез из этого Мира, предав Неназываемого. Хорошо, что он не смог или не успел разрушить алтарь в своем жилище. Поэтому два оставшихся в живых Эмиссара сделали всё, что смогли, чтобы выйти на связь со своим господином. Ожидаемо, у них ничего не получилось его вызвать — их сил было слишком мало. Единственное, что они смогли, — это послать ему сигнал о том, что всё чрезвычайно плохо.
А в ответ издалека послышалась очень пространная речь их господина, в которой цензурным словом была лишь последняя фраза. Звучала она так:
— Ну всё, он доигрался!
Можно было предположить, что эта фраза относится к Охотнику, который объявился в этом мире. Потому что всё предыдущее нецензурное точно относилось к Охотнику. Их такой спокойный и рассудительный господин обещал всевозможные кары на голову этого человечишки, который позволил себе встать на его пути. Эмиссары сразу воспряли духом. Это значило, что их господин уберёт внимание со всех остальных тысяч направлений своей Великой Экспансии и сосредоточится на этом конкретном Мире. Как он будет действовать, пришлёт ли новых Эмиссаров или явится сам, Эмиссары знать не могли, ибо где они, а где их гениальный господин. Но знали они чётко лишь одно — им нужно постараться дожить до прихода их господина.
— Океания? — немного смущённо сказала одна тень.
— Да, Америка? — уточнил женский голос.
— Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы я приехал ненадолго к тебе в гости?
— А что у нас случилось? — уточнила Океания, не сдерживая некоторой доли злорадства.
— Да тут туристы к нам на континент с Империи заскочили. И что-то мне очень не хочется с ними пересекаться…
* * *
— С днём рождения, милый! Ура!
Вокруг захлопали хлопушки, и во все стороны полетело разноцветное конфетти.
— А кто это с тобой? — нахмурилась Аня.
Я не очень аккуратно сбросил на землю два тела. Дёрнул за молнию рюкзака, и оттуда вывалился Пушок, который сделал два шага и упал на бок, вывалив язык. Рядом с громким «плюх» упал Затупок, также перевернувшись на спину и тоже вывалив язык.
— Дорогой, с тобой всё хорошо? — нахмурилась Аня.
Я посмотрел на окружающих людей и невольно улыбнулся. Как можно было не улыбнуться, глядя на Волка, на чьей лысой башке был такой милый розовый колпачок, а видимая часть лысины усыпана конфетти.
Да, я попал в тяжёлую зарубу, но приятно знать, что мои люди настолько верят в меня. Что Александр Галактионов, попавший в жопу, таковым не считается просто потому, что он Александр Галактионов, у которого, кстати, сегодня, первого апреля — день рождения.
Выходили из зоны боевых действий мы тяжело, что уж тут сказать, буквально на грани превозмогания. Хорошо, что эту границу я всё-таки не перешёл. Пылевая цунами, поднятая Барханом, сыграла мне на руку. Подхватив на руки Затупка и схватив за шкирку здоровенного Цезаря, что перешёл в свою боевую форму, я шагнул сквозь Тень. Цунами пролетело на том месте, где я только что стоял.
А вот с той стороны была красота. Порождение враждебной магии снесло большинство врагов, убив слабых и прикопав сильных. Вот сильным как раз нужно было время, чтобы выкопаться. И этого как раз хватило мне, чтобы нырнуть в Сферу Отрицания.
На страже остался Цезарь, у которого появилось новое развлечение. Вражеских Одарённых, кого он не мог убить ударом лапы, он хватал за ноги: одной головой — одну, за вторую — другую. И с громким «Чпок!» разрывал их пополам. Во все стороны летела кровь, кишки, и вот это вот всё. Почему-то маленькому/большому Пушку это казалось чрезвычайно весёлым. Вот только это не казалось весёлым бедолагам, что стояли напротив него. Через некоторое время я заметил, что как-то все стали опасаться приближаться к моему питомцу.
А поручик Затупок… Ну что, поручик Затупок, он как всегда: помирал и нагибал, нагибал и помирал! Через некоторое время враги
