Внутри кабинки съежилась девочка лет десяти, сжимавшая «Глок».
После наступления катастрофы у полярников рождались дети, поэтому увиденное не слишком удивило Вильсона.
– Выходи, – коротко приказал капитан.
Девочка что-то забормотала по-индийски и расплакалась, опуская тяжелый для нее пистолет.
– Перестань, ты пугаешь ее, – отстранив моряка, Людмила присела на корточки перед плачущим человечком. – Она дочь радиста, – перевела она сбивчиво перешедшую на английский девочку. – Расскажи нам, что здесь случилось. Это ты послала сигнал?
– Пингвины, – побелевшими губами лепетал до смерти напуганный ребенок. – Пингвины.
– Какие, к черту, пингвины? – удивился Вильсон. – Не они же здесь все устроили?
– Все будет хорошо, – прижимая девочку к себе, ласково успокаивала Людмила. – Теперь все в порядке. Мы возьмем тебя с собой. И потом ты нам все расскажешь, договорились? Все позади, успокойся.
Обнимая чужого ребенка, Людмила вспомнила собственную дочь, которая осталась где-то там, далеко, в Пионерске. И чуть не расплакалась сама. Как она там? Выжила ли? Но слезы нужно, необходимо было держать в себе, чтобы показать испуганному ребенку, что взрослые пришли помочь и держат ситуацию под контролем.
– Нужно возвращаться, больше мы тут ничего не узнаем, – поднимаясь, сказала она.
– Согласен, – кивнул Александр, успевший передать сообщение на «Новолазаревскую».
В этот момент откуда-то снаружи донесся странный звук – то ли отдаленный клекот, то ли крик какой-то птицы.
Услышав его, девочка отчаянно взвыла и, вцепившись в руку Людмилы, потянула ее вон из радиорубки. Мужчины заторопились следом.
Оказавшись на улице, взрослые быстро огляделись.
– Там! – крикнул Вильсон.
К разрушенной станции вразвалочку приближались пингвины. Капитан насчитал несколько дюжин. Вдвое больше обычных, они неторопливо приближались, разевая клювы и громко горланя. Завидя людей, шедшие спереди попадали на животы и шустро заскользили к добыче.
– Валим! – первым опомнился Вильсон. Пока Степановы стреляли в приближавшихся животных, он трусливо бросился к санкам и хлыстом подстегнул рванувшихся с места собак.
– Стой, а как же мы? – прокричал ему в спину Александр, пока Людмила, забрав у ребенка пистолет, стреляла в приближающуюся стаю.
Выхода не оставалось. Александр и Людмила, держа за руки девочку, рванулись по следам полозьев в сторону «Новолазаревской», куда устремился бросивший их Вильсон. Пингвинья стая, волной стелящаяся по снегу, настигала их.
Полтора километра, разделявшие базы, показались беглецам адом. То и дело спотыкаясь и оскальзываясь, преследуемые обезумевшими птицами люди стремились домой.
На «Новолазаревской» уже ждали во всеоружии. Поспевший первым Вильсон успел предупредить местных о надвигающейся угрозе. Тяжело дышавший Александр подумал, что первым делом врежет ему как следует. Как дезертир-капитан хотел объяснить их отсутствие? Что их заклевали насмерть?!
Их уже прикрывали шквальным огнем. Только бы добежать, успеть. Последнее, что вспомнила Людмила, передавая с рук на руки перепуганную девочку, – свою дочь Леру, которую она больше никогда не увидит. В этот момент волной ударили птицы.
Это была памятная кровавая миграция пингвинов с Мыса Горн, две тысячи двадцать второго года.
* * *
На камбузе Паштет и Треска, привычно болтая, возились с дымящими кастрюлями. Готовили. Как и не было ничего. Как будто они еще только плыли куда-то.
Лера вошла, кивком поздоровалась. Притулилась на сидушке у стола. Предложила:
– Ну, чем помочь?
– Да готово почти все уже, – ответил Треска. – Убралась?
– Убралась.
– Тогда мясо вон там, в корзинах, переложи. Те кусманы, что пожирнее, наверх, о’кей?
– Угу.
– Чего смурная вся? Случилось что? – участливо заметил Паштет.
– Да нет, все в порядке, – соврала Лера, повязывая на бедрах фартук. – Голова чего-то болит.
– Ты же в медблоке была, – хмыкнул Треска. – Могла бы там между делом «колесо» заглотнуть.
– Не догадалась…
Открыв крышку одной из кастрюлек, толстяк склонился к пышущему жаром вареву и блаженно сузил глазки.
– Ляпотища-а. Самое оно.
– Что готовите?
– Мясо с тушеными водорослями. Пальчики оближешь. Не то, конечно, что на островах жратва. Зато своя, по-флотски. Хех.
– И все-таки я думаю, там должен был кто-то остаться, – сказал Паштет, видимо продолжая начатый разговор.
– Ну, вот где им там прятаться-то, а? Сам посуди, – поморщился, орудуя половником, Треска.
– Это вы о чем? – спросила Лера, опускаясь на колени возле корзины с мясом.
– О Британии, – многозначительно ответил Паштет. – Мимо нее ведь, как и туда плыли, скоро проходить будем. Так вот интересно, остались там выжившие или нет? Интересно, бомбили Ю-Кей?
– Париж мы «Булавой» угостили, знаю точно. Лобачев, помнишь, рассказывал, когда его белка крыла? В Ла-Манше наши в День Икс были. Тысяча сто пятьдесят килограмм забрасываемого веса твердого смесевого топлива на одну единицу. А таких малышек на борту знаешь, сколько тут было… Накормили лягушатников по самое не балуй. Угли там теперь, а не Франция.
– Ну, то Франция. А здесь остров-то большой.
– Да не ахти уж и какой большой, – проворчал Треска. – Кругом вода, сам прикинь. Где им там всем прятаться-то?
– Ну как где, – рассуждал Паштет. – Как мы в бомбарях. Или в метро. Ты Лондонскую подземку видел когда-нибудь? Вот. А я видел. На карте, правда. Еще до войны, после универа поехать хотел. На концерт группы одной известной. Уж больно их музыку любил. Хотел потусить, посмотреть. Хорошего пива попить. Не случилось… Так вот, там – закачаешься. Помню, гуглил…
Разбирая мясо, Лера прислушивалась к разговору и новым непонятным словам. Оказывается, взбалмошная парочка столько помнила о том мире! Сердце снова кольнула зависть. А может, там не было чему завидовать? Боль это, а не воспоминания.
– Там целая система ходов под землей. Все боялся заблудиться, ехать-то хотел один. Маршрут помню по ноуту, прокладывал. И как только туристы разбирались?
– Метро, скажешь тоже, – усмехнулся Треска. – Чего там ловить-то в тоннелях. Крыс да болячки всякие. И еще плесень. Тьфу!
– Не скажи. Наше, например, московское, как бомбоубежище строили, – возразил Паштет. – В нем, говорили, почти сорок тысяч человек поместиться могло, представляешь? Настоящий Ковчег.
– А вот в Москве я был, – как-то разом понурился Треска и под маской вечно недовольного ворчливого толстяка на мгновение проглянул бесконечно одинокий и уставший человек. – Девчонка у меня оттуда была. Алеся. Как сейчас помню. Красивая. Умница. Филолог. Жениться хотели. А ее родители не слишком-то чтобы меня уж… Ну да, я парнягой всегда таким был, себе на уме. Помню, лето было. Пробки. Мороженое на ВДНХ жрали. «Московская кофейня» называлась. Фонтаны… Метро большое, креозотом пропахло, но красивое. С витражами. Как картинка. А потом все сгинуло разом. Если и есть там твое бомбоубежище, может быть, и спаслась. Хотя… что за жизнь там у них, одному бесу известно. И сигналов нет. За столько времени ничего ведь не услышали. Только и приняли, что с «Москвы». Но то ж корабль, у черта на рогах. Поди, доберись. Еще не знаешь, кому повезло, чувак. Ишь, «Москва», мать его. Как издевка звучит…
