— Точно.
— Из-за Гаунта.
— Точно. Он спас мне жизнь. Я был единственным невоенным, который выбрался с Танита. И самым молодым. Все смотрели на меня, как будто я был каким-то особенным, как будто я был маленьким кусочком Танита, спасенным и оберегаемым.
— Но разве ты не был особенным?
Майло захихикал. — О, да. Ребенок, окруженный взрослыми солдатами, на которых я отчаянно хотел произвести впечатление. На Корбека, Клуггана, Роуна – возможно. Определенно, на Гаунта. Мне нравился тот факт, что они обращают на меня внимание, воспринимают меня серьезно. Я думаю, что слегка перестарался.
— Перестарался? — Сорик откинулся назад.
— У меня была уловка что-то знать. И вот поэтому они все думали, что я счастливый талисман. Если во мне были бы какие-то странности, то все бы заметили. Поверьте мне, шеф, это была детская игра.
— Так ты притворялся? Гак!
Майло замотал головой. — Нет, нет... ничего подобного. Иногда я что-то ощущал. Предчувствие. Но посмотрите это вот с какой стороны. Я был ребенком, следующим за людьми в горячие точки. Дерьмо должно было произойти в любую секунду. Бомбардировка. Налеты. Внезапные атаки. Я имею ввиду, для меня срабатывал закон вероятности большинство времени. Я был напуган и весь на нервах. Когда я вздрагивал, люди прислушивались. Когда я вздрагивал, и они прислушивались, и что-то происходило... бинго. Как они себе все это представляли, я был талисманом, у которого шестое чувство на опасность. Вы же знаете солдат, шеф.
Они очень суеверны.
— Гак меня,— разочарованно сказал Сорик. — И всего-то. Маленький мальчик Бринни, делающий так, чтобы солдаты любили его.
— Не совсем,— сказал Майло. — Вы будете доедать? — спросил он, кивая на полусъеденный рулет в руке Сорика.
Сорик помотал головой и отдал его Майло.
— Было время,— сказал, с набитым ртом, Майло, — было время, когда все казалось по-настоящему. Я знал, что Гаунт беспокоился. Он не знал, что делать. Если меня коснулся варп, он что, что у него нет выбора, кроме как застрелить. Но он не отважился.
— Потому что?
— Да ладно, шеф! Я был ребенком, счастливым талисманом, последним выжившим гражданским с Танита. Какой бы это произвело фесов эффект на боевой дух Призраков, если бы он меня застрелил?
— Вижу, к чему ты клонишь...
— Тем не менее, это привлекло инквизитора. Варл сыграл на моей репутации, чтобы организовать несколько «увеселительных мероприятий» на транспортнике, и несколько других полков занервничали. Обо мне доложили.
И после этого, насколько мне известно, я оказался перед инквизитором.
— Я не имел удовольствия. Он был ублюдком? Я слышал, что они ублюдки.
— Это была она. Лилит. Но да, она была ублюдком. Протащила меня через отжим. Гаунт был там. Делал все, чтобы я не вляпался в дерьмо.
— И?
— И... она делала свою работу. Она получила правду. Она обнаружила, что я был фальшивкой, и вывела меня на чистую воду. И вот, поэтому, я все еще жив.
Сорик тяжело выдохнул и потер руки. — Ты был фальшивкой...
— Не умышленно. Я даже начал сам в себя верить. Но она вытащила правду. И я понял, что играл с огнем. Если это то же самое, шеф, остановитесь.
— Не то же самое,— сказал Сорик. Он залез в карман штанов и выудил мятую пачку сигарет с лхо.
— Я думал, что вы завязали.
— Я тоже так думал,— сказал Сорик, закуривая. — Они помогают мне с головными болями. У меня весь череп болит, и мой отсутствующий глаз. Он поднял руку и провел пальцами по своей, со шрамами, голове. — Очень сильно болит.
— Вы должны рассказать Гаунту,— сказал Майло.
— О головных болях?
— Обо всем. Расскажите ему. Если я что-то и знаю о Гаунте, то он не ублюдок. Он защитит вас. Он сделает все необходимое, чтобы вы остались живы, не нарушая Имперский Закон.
— Черные корабли... — прошептал Сорик.
— Может быть. Я не знаю. Все что я знаю, я не затронут варпом. И никогда не был. Я, вообще, не особенный.
Но я знаю, как все усложнится, если они начнут подозревать вас. Так что, скажите Гаунту. Может быть, поэтому, сообщение сказало вам поговорить со мной. Выслушать совет.
Сорик выдохнул ароматный дым. — Мне нужно кое-что сделать. Сообщения становятся...
— Что?
— Более настойчивыми. Я получил предупреждение. Я не знаю, что оно означает, но будет что-то плохое. Мне нужно кому-нибудь рассказать... Гаунту, можем быть? Но если я расскажу, то на этом для меня все кончится. Прощай, Агун, рад был знать тебя. Я не знаю, Бринни. Стоит ли мне беспокоиться о себе или о высшем благе? — Майло поднялся, стряхивая крошки с коленей. — Думаю, вы знаете ответ на это, шеф. Майло пошел прочь по галерее.
Сорик мгновение сидел в тишине. — Ну ладно! — прошипел он, залезая в кармашек штанов. Латунная гильза извивалась, как крыса.
Он открыл ее, как обычно, вытряхнул записку: — Девять приближаются. Хватит гаковать, будь мужиком. Майло можно доверять, но он лжет. Он особенный. Не говори ему. Не пугай его. Часы дошли до полуночи.
— Я полагаю, что у тебя есть пропуск, солдат?
Майло остановился на пути к входу в схолу.
— Сэр?
Харк вышел из теней. — Пропуск, разрешающий тебе покидать помещение.
— У меня его нет, сэр.
Харк кивнул. — С кем ты был?
— Ни с кем, сэр. Я просто прогуливался.
— С Сержантом Сориком. Я видел вас.
— Это ничего не значит, сэр.
Харк поднял руку в перчатке и подозвал Майло пальцем.
— Я буду судить, что что-то значит, и что ничего не значит. Я слежу за Сориком.
— Почему, сэр?
Глаза Харка были прикрыты. — Доклады. И у меня никакого желания разглашать свои источники обычному солдату.
— Конечно, нет, сэр.
— Ты ведешь очаровательную жизнь, Брин Майло. Танитцы обожают тебя. Гаунт обожает тебя. Все, о чем я беспокоюсь, так это о состоянии этого полка. Его здоровье... душевном состоянии, физическом... психологическом. Я верю, что ты, как и любой Призрак, расскажет мне, если что-то – неправильное – происходит. Это твой долг.
— Так точно, сэр.
— Расскажи мне о Сорике.
— Шеф расстроен, сэр.
— Расстроен?
— У него головные боли.
— И?
Майло помотал головой. — И ничего. Головные боли.
Майло застыл, когда Харк вытащил мятый клочок голубой бумаги из кармана плаща, и развернул его, держа так, чтобы мог видеть Майло.
Там было написано: — От Гахина останется мокрое место, если он продолжит идти туда. Танк позади мастерской.
— У меня никаких идей, что это значит, сэр,— сказал Майло.
— Сорика коснулся варп, не так ли?
— Я этого не знаю, сэр.
— Если я обнаружу, что это так, и что ты покрываешь его, я получу твою голову так же, как и его. Ясно, рядовой?
— Кристально, сэр.
— Вернуться в расположение! — резко бросил Харк.
Майло поспешил прочь, и Харк повернулся и уставился на огромное пятно света из окна, бегущее вдоль галереи. Далеко в синеве, мерцали звезды.
Некоторые звезды были кораблями.
На широком мостике фрегата «Наварра», Помощник Командира Офицер Крефф подался вперед в своем мягком кресле и сказал, — Допуск разрешен.
Команда на мостике кивнула, прикасаясь к переключателям на консоли. Начался низкий гул, когда гравитационное оборудование в нижней части корабля закрутилось, и стало излучать плоские магнитные волны, чтобы скомпенсировать орбитальный дрейф корабля.
Завыла сирена сближения.
Крефф выругался и встал, неторопливо направившись к главной пилотской яме, где рулевые сервиторы были утоплены в гнездах на полу. Получеловеческий экипаж торчал, сгорбившись вперед, их черепа были увенчаны переплетающимися проводами, как косы.
— Сохранять положение,— приказал он.
— Максимальный, один, один,— прохрипел из своего вокса ближайший сервитор.
Нажатием на считыватель отпечатков, Крефф выключил сирены. Орбитальное пространство над Херодором было заполнено кораблями, большинство из которых были неформально зарегистрированы, как суда пилигримов. Каждые несколько минут, элегантный фрегат сходил с орбиты, потому что срабатывали датчики слежения, предупреждая об очередном столкновении.
