а не демоном, которому отступники могли служить. Что здесь происходило?
— Почтенный, у нас пополнение, — произнёс Никар, став на одно колено, — и, возможно, способ для тебя покинуть это место.
Масса плоти резко втянулась внутрь себя и стали видны очертания древнего дредноута, саркофаг которого был разбит ударом энергетического оружия, а внутри поселилось то существо, которое Ноа считал паразитом. Кроме того, кое-что выглядело в этом облике неправильным, лишним. Часть маслянистого тела, окутывающая левую ногу чудовища, была, словно иголкой, пришпилена к призрачной кости пола украшенным драгоценными камнями рунным клинком превосходной работы. Очевидно, этот длинный меч удерживал монстра внутри амфитеатра, не позволяя ему двигаться, а меняющиеся лица под полом и внутри стен выглядели так, будто стерегли его. Или ждали чего-то.
— Проверим, — пробулькал глубокий влажный голос из саркофага, а затем рукой, что заканчивалась обвитой черной плотью когтями, поманил капитана Ангелов Ночи. — Ноа, сын мой рождённый во тьме, извлеки клинок, избавь меня от этой муки и обрети своё истинное предназначение.
В голове Гальярда даже после встречи с оказавшимся живым капелланом Везувием продолжали крутиться слова, которые сказал ему Ноа перед тем, как убить Занбара, Ансельма, Райнера, Бертрана и Эмерона. "Лежи тихо, Кулак, они обречены", сказал в вокс штурмовой капитан, когда брошенный им боевой нож пробил лобную часть шлема сына Дорна, но не достал до черепа, а остальные Ангелы Ночи открыли огонь. Какое право у него было решать кто обречен, а кто может жить? Проклятый Повелитель Ночи, надевший маску лоялиста. Даже этот слабый жест не оправдывал его деяний. Братья имели право погибнуть как подобает воинам, а не быть расстрелянными, как скот, и этого права Предатель лишил их.
— Ты один выжил? — спросил капеллан, отпуская боевого брата.
— Да, — с болью ответил Гальярд. — Последних, кто был со мной, расстреляли Повелители Ночи, а меня посчитали мёртвым из-за боевого ножа, вонзившегося в шлем.
Судя по возникшей паузе, Везувий оценивал правдивость слов выжившего, а затем кивнул.
— Расскажи мне что с вами происходило, брат, — потребовал капеллан, и из-за его спины вышли три вооруженных дробовиками человека в громоздких пустотных скафандрах с символами Ангелов Ночи на них.
Гальярд подозрительно посмотрел на них одним глазом, а затем вернул взгляд на капеллана.
— Сначала скажи мне, что это за люди с тобой, — кивнул он на ауксилариев.
Небольшая задержка с ответом дала понять Гальярду, что Везувий им тоже не доверяет, либо удивлён тому, что вопросы задают ему.
— Это солдаты с Фрации, служащие ордену Ангелов Ночи, — ответил капеллан довольно нейтрально.
— И они по-твоему верны Императору? — спросил выживший боевой брат, рискуя столкнуться с гневом капеллана, который был в праве судить и исполнять приговор в любом месте в любое время.
— Я воплощенный гнев Императора и его праведная длань, — напомнил приходящий в ярость от такого вопроса Везувий. — Если ты думаешь, что верный сын Дорна может якшаться с предателями, отвергнувшими власть Величайшего, то ты сам еретик, ибо нет никого вернее Имперского Кулака.
Гальярд вынужден был примирительно поднять руку и склонить голову.
— Я приму любое наказание за свои сомнения, когда мы выполним свой долг, — признал он свою оплошность.
— Без сомнений. А теперь рассказывай всё как было, ничего не утаивая от меня, ибо я, взор Императора, пронзающий тебя, брат Гальярд, — пригрозил Везувий, коснувшись выключенным крозиусом нагрудника Гальярда.
И Гальярд рассказал, закончив тем, как подобрал оставленный штурмовым капитаном Ангелов Ночи за ногой Райнера герметик и, залатав пробоину, встретил капеллана.
— Отлично, брат. А теперь мы пойдём к месту, откуда брат Фарэй запустил аварийный маяк, и вызовем подкрепления Ангелов Ночи, — решил Везувий, снимая с магнитного крепления на бедре клинок Кровавых Ангелов и протягивая его рукоятью боевому брату. — Бери его и веди.
У Гальярда в горле застряли вопросы, которые он хотел задать, но люди, которые пришли с Везувием, выглядели такими же обескураженными, потому воин всё-таки промолчал. А стоило принять клинок, как в мысли заглянул непрошенный вопрос. Если Кровавые Ангелы встретят его с отобранным у Предателя мечом их брата, станут ли они так же, как он с братьями ранее, обвинять в мародёрстве того, кто им владеет?
— Прости, — Ангелика опустила голову и сложила ладони в молящем жесте.
— Иди в варп! — рявкнула на неё Фиррис, которую трясло от нервов, и ударила жестко в лицо "подруги", намереваясь разбить стекло её скафандра.
Широкая ладонь десантника приняла на себя удар, а затем блондинка сама не поняла как её скрутили и прижали к стене лицом, заломив руку за спину.
— Тихо! — потребовал Ангел Ночи таким резким молодым голосом, что Фиррис захотелось его назвать сосунком.
К счастью для неё, бывшая первая леди Фрации сдержалась, понимая, что сейчас бы её тут и прихлопнули, а Ангелика была бы и рада этому.
— Дура! Какая же ты дура! — сквозь зубы процедила вдова Ватора.
— Прости! Я…
— Тихо, обе! — уже слишком серьёзно для продолжения перепалки повторил десантник.
— Отпусти меня, руку сломаешь, — попросила спокойным тоном Фиррис, вспомнив часть своего актёрского таланта, и мужчина купился, сразу ослабив хватку, а затем и вовсе отпустив её.
— А теперь расскажите что случилось, — потребовал командир полуотделения Астартес, нависая над женщинами горой черного металла.
Фиррис глубоко вдохнула и включила фонарик, посветив на левый наплечник гиганта, а затем рассказала о своих злоключениях начиная от того момента, когда Ангелика пришла за ней в кузницу Фларина Максимуса и заканчивая побегом от носителя серебряной маски-черепа, на чьём наплечнике красовался черный кулак.
— Имперский Кулак, — произнёс десантник задумчиво.
— А есть не имперский кулак? — желчно поинтересовалась блондинка.
К счастью для неё, Ангел Ночи эту шпильку проигнорировал.
— Вы помните дорогу к тому месту, где оставили товарищей и десантника? — спросил он вместо отчитывания женщины.
— Нет, конечно! — возмутилась Фиррис. — Я бежала наугад.
— Я могу показать, — тихо заметила Ангелика, и "подруга" готова была её в этот момент задушить.
— Ты таки хотела моей смерти, сука, — прорычала Фиррис, понимая, что очередную попытку ударить служанку Тлена пресекут, потому просто направила луч фонарика той в лицо.
Неожиданно для неё брюнетка не стала отворачиваться или прикрываться, а прямо посмотрела в лицо напарницы.
— Да, хотела, — призналась она довольно дерзко, вскинув подбородок с таким видом, что у Фиррис даже дыхание от неожиданности перехватило. — Ты убила моего мужа, моих соседей, моих родителей и подруг, всех, кто был мне дорог. Я хотела увидеть, как ты умрёшь, и будешь корчиться в муках.
— Что же сама не убила? — вспылила в ответ Фиррис. — Кишка
