целое войско размеренно прочёсывало поле.
Да уж, далеко мы не ушли, да ещё наш бард оказался глухой, как пень.
— Именем царя Моредара, бросьте оружие, — длинное копьё протянулось к нам от рослого мужчины, из-под шлема которого торчала кудрявая чёрная борода, — Я — сотник Мирон, верный слуга Нереуса Моредарского. Кто вы, и что здесь делаете?
Рядом с ним на лошади возвышался худой старик, гладковыбритый, но с длинными седыми волосами. Одетый в длинную синюю рясу, он держал в руке изогнутый посох и внимательным взглядом осматривал нас.
— Значит, лиственник, бард и колдунья холода? — сказал Вайкул, тряхнув седыми волосами, длинными и прямыми, как его идеально выглаженная синяя мантия, — Занятные чудеса происходят под оком Яриуса, — усмехнулся он, потирая гладкий подбородок.
Старик сидел на складном деревянном стуле, опираясь на гнутый посох, и внимательно оглядывал нас в свете закатной зари. К счастью, связывать нас, как преступников, не стали, и мы просто стояли перед ним, обезоруженные. Моё топорище и наши небольшие пожитки, вместе со злосчастным мешком с бумагами, лежали у ног старика.
За спиной Вайкула стоял чернобородый сотник Мирон, а вокруг всех нас мрачными тенями сгрудилось войско. Мы ловили на себе хмурые взгляды, но в основном воины этой дружины занимались тем, чем им и положено — смотрели по сторонам. За их спинами виднелись силуэты пасущихся лошадей.
Этот седой старик, Вайкул, оказался наместником царя Нереуса Моредарского в Солебрежских землях — так шепнул мне Виол. А по едва заметным знакам на посохе, да и по татуировкам на пальцах, я понял, что это ещё и чародей, который уже инициировал нескольких учеников. Вот только какой стихии и какого ранга этот чародей, мне пока не удалось догадаться.
В моём мире было семь рангов владения магией, и здесь должно было быть так же. Цифра семь, как говорили некоторые трактаты, пронзала все миры своей сутью, и по-другому быть не могло — это всё равно, что во всех мирах у человека по пять пальцев, или по две руки и две ноги.
Ну, максимум, что могли учудить маги в этом мире — назначить ещё и нулевой ранг, в котором находятся ученики. Хотя ученики практически не владеют магией, только готовятся к первой инициации, и наделять их рангом было бы глупо.
Судя по тому, что этот Вайкул являлся наместником правителя, ранг у него должен быть немаленьким. Ну какой правитель будет приближать к себе слабого чародея?
— Я всё же считаю, что мы можем продолжать путь и ночью! — трубный голос за моей спиной отвлёк от размышлений.
Спорил с наместником воин, вооружённый длинной шипастой булавой. Этот воин и так был огромен, а кожаный доспех с литыми нагрудником и наплечниками, да ещё шлем с кольчужной бармицей делали его ещё более гигантским. Он был практически одного роста со мной.
— Десятник, разве судьба твоего соратника Филиппа ничему тебя не научила? — спросил Вайкул, — Порождения ночи просто сожрали весь его отряд.
— Всё это чушь Маюнова! — сплюнул воин, — Лучевийский маг огня это был, и никак иначе!
Как я понял, сотник Мирон и этот Вайкул подчинялись самому царю, а вот большой и хмурый десятник, стоящий позади нас, подчинялся правителю самого города Солебрег.
Десятник, которого звали Платоном, как и я, был плечистым и крупным, но с южной внешностью, хотя борода у него была чуть светлее, чем у воинов в его дружине. Виол шёпотом мне намекнул, что, вполне возможно, в предки этого Платона затесался залётный бросс.
Улыбка барда сразу исчезла, когда я смерил его уничтожающим взглядом. А то он явно хотел сказать ещё про одну каплю бросской крови.
— Кнез ясно сказал! — рявкнул Платон, заставляя вздрогнуть барда и колдунью, — Он не позволит очернить своё имя!
Платон этот подчинялся непосредственно правителю Солебрега, кнезу Павлосу Солебрежскому. Вот только, судя по разнице в количестве воинов, десятник тут был для подмоги, но никак не главный. И это ему не нравилось.
Сотня Мирона и небольшой отряд Павлоса чуть сторонились друг друга, и я отметил это для себя. Тут присутствовал конфликт, а значит, это можно будет использовать.
Оставалось только не запутаться. В южной столице Моредар — царь Нереус, в провинциальном Солебреге кнез Павлос… И в том же Солебреге наместник Вайкул, поставленный царём.
Нашёл нас первым сотник Мирон. Десятник же подъехал чуть позже и сразу потребовал везти нас в Солебрег, на допрос к самому кнезу. В округе происходили серьёзные вещи, которые бросали тень на репутацию кнеза Павлоса, а значит, ему и первым нужно было с этим разбираться.
Слушая их препирательства, я вспоминал карту. Значит, мы оказались ещё ближе к южным Солебрегу и Моредару, чем мне казалось. Не просто так Мавша хмурила тучи на горизонте.
— Десятник, — Вайкул поморщился, показывая, что его терпение на исходе, — Надеюсь, ты не думаешь, что царь Нереус занят только тем, как бы подмочить репутацию твоему кнезу?
— Я… — Платон было открыл рот, но понял, что дальше следует быть осторожнее. Вопрос наместника поставил его в тупик.
Скажет «да», и получится, что у никчёмного царя больше дел нет, как вставлять палки в колёса кнезу, своему вассалу. Скажет «нет», и окажется, что, кроме управления южной Троецарией, Нереус всё равно думает о том, как бы подмочить репутацию кнезу.
Для воина придумать ответ на такую вилку оказалось сложно, и, наконец, воцарилось молчание. Вайкул обвёл нас внимательным взглядом. Вот же смердящий свет, в его глазах светился довольно пытливый ум.
— Там… — он ткнул посохом в сторону сгоревшего обоза работорговцев, —…смерть. Нехорошая и непонятная. Здесь же… — он подвинул ногой мешок с бумагами и вздохнул, —…здесь то, что делает эти смерти не только нашим делом. И я бы хотел услышать, что же тут, обожги вас Яриус, происходит?
* * *
Версия барда особо не отличалась от того, что рассказал тогда о нём охранник-работорговец.
Виол путешествовал по Троецарии, собирая легенды и песни, и в Камнеломе находился с той же целью. Узнал, что из Лучевии движется купеческий караван, согласился спеть уставшим торговцам, ну и оказался в кандалах.
— Виол, Виол… — наместник потёр подбородок, что-то вспоминая, — Не ты ли тот Виол, который в Хладограде охмурил жену самого…
— Не я! — бард резко замотал головой, сжав кулаки, — Нет, конечно! Того наглеца казнили, как всем известно.
По дружине пошли смешки наполовину с удивлёнными возгласами, но кто-то ворчал и с осуждением.
У меня же подскочили брови, потому что ложь я чувствовал прекрасно. Ха, гнус небесный, а этот гусляр оказался-то не так прост. И даже меня провёл вокруг пальца.
Вот только оставить своё имя, когда тебя могут разыскивать, было верхом глупости. Впрочем, это же бард… Ради своего имени такие вполне могут рисковать жизнью.
— Это хорошо, — кивнул Вайкул, — А то мы все знаем законы Троецарии… Значит, они услышали, как ты поёшь в таверне, и тоже захотели порадоваться твоему таланту?
— Так и есть. А когда я спел этим головорезам, они просто-напросто отказались платить, и запихнули меня в телегу, — искренне возмутился Виол.
— Разве ты не понял сразу, что это работорговцы?
— Да понять-то я понял… Видит Маюн, поэтому они меня и связали.
Судя по прищуренным глазам Вайкула, он не особо поверил в историю барда. Но старик ничего не сказал, и перевёл внимательные глаза на Креону.
Чародейка и не думала врать, поэтому полную версию колдуньи я и сам услышал впервые.
Креона и её погибшая подруга Тиара оказались не только дочерями одного Северного Храма Холода, но и служили одной наставнице, госпоже Агате.
— Агата из Северного Храма? — переспросил Вайкул, — Посвящённая Луной Агата — твоя наставница?
Креона кивнула:
— Она уже Дочь Луны, господин Старший Маг.
Вайкул поморщился, и в его взгляде я заметил плохо скрываемую зависть. Он нервно потёр костяшки пальцев, будто посчитал все татуировки на них.
Значит, этот господин — старший маг? Оказалось, Креона слёту определила ранг чародея… И что-то мне подсказывало, что Дочь Луны — это ранг выше Старшего Мага.
* * *
Сам я, когда был Тёмным Жрецом, достиг только ранга «магистр» — в пересчёте на цифры это пятый ранг владения силой. Я мог бы подняться и выше,
