Эта дверь ничем не отличалась от десятка предыдущих. Разве что тут толпилась компания из десятков бойцов Омеги. Руководил ими крепкий, небольшого роста, зато ужасно харизматичный старик — генерал Бохан собственной персоной. Стоило нам приблизиться, генерал подал знак — и в ту же секунду его подчиненные выломали дверь и ворвались в помещение. Мои временные охранители наконец-то отпустили меня и доложились начальству:
— Генерал, ваше приказание выполнено! Рейсер Руфус доставлен!
Бохан пожал мне руку:
— Я оценил ваше мастерство во время Гонки. Вы отлично водите машину. Как насчет поработать инструктором по вождению? Ваш опыт пригодился бы для обучения наших курсантов.
— Спасибо за предложение, — вежливо поблагодарил я. — Если задумаю сменить профессию, вы будете первым, к кому я обращусь.
— Подумайте, это полезно. А пока вернемся к делу. Прошу вас, входите. — Генерал указал на распахнутую дверь.
* * *
Внутри обнаружились монахи Ордена Чистоты, коротышка в том числе. Все они лежали на полу, широко раздвинув ноги и положив руки на затылок. Под одним монахом медленно растекалась лужа, от резкого запаха которой омеговцы брезгливо воротили носы. Был здесь и парнишка в кожаной жилетке.
Генерал Бохан прошел через комнату и сел в кресло.
Я осмотрелся. Мои предположения оказались верны. Коротышка устроился как раз напротив ложи с почетными гостями. Отсюда прекрасно просматривался весь спидвей.
— Вижу, тут не скучно.
Обернувшись на голос, я увидел на пороге комнаты преподобного Геста в сопровождении двух монахов. За их спинами мелькали шлемы арзамаских стражников. В коридоре скоро будет не протолкнуться.
— И кто же у нас тут? — Глава Ордена навис над коротышкой. — Неужели ты, Симеон?
Мне это имя ни о чем не говорило.
Будто прочитав мои мысли, Гест снизошел до разъяснения:
— Этот мерзкий недочеловек — один из ближайших помощников Баграта, главы Киевского Храма. Не удивлюсь, если остальные монахи тоже оттуда.
Всем известно о давней вражде между высшим руководством Орденов Киева и Москвы. А коротышка Симеон, значит, выполнял приказ своего хозяина Баграта.
Глядя на меня, Симеон мерзко рассмеялся.
— Твой уродливый племянник сдох! — заявил он.
На что я ухмыльнулся:
— Андрейка в безопасности. Пока ты со своими дружками любовался заездом, мой охранитель Жук и ребята из Омеги штурмом взяли твою резиденцию. Не веришь? Вон на той трибуне они сидят в первом ряду.
В ответ коротышка принялся сыпать ругательствами, не скупился он и на проклятия.
Его и остальных заговорщиков увели омеговцы. Дальнейшая судьба Симеона мне неизвестна, но вряд ли у его истории счастливый конец.
В комнате остались лишь я, Бохан и преподобный Гест с помощниками. Глава московского Ордена захотел узнать всю историю целиком и попросил меня с генералом не скупиться на подробности.
Я рассказал о похищении Андрейки и о том, как Симеон угрозами заставил меня установить на спидере бомбу. Пришлось обратиться за помощью к генералу Бохану. Как выяснилось, управители Арзамаса прознали, что против преподобного Геста готовится заговор, и наняли омеговцев для обеспечения безопасности. Наемникам сообщили примерные размеры бомбы, но найти ее они так и не сумели. Бохан уговаривал управителей отменить Большую Гонку, но безрезультатно — ведь это грозило народным бунтом. И тут появился я. Во время Гонки, пока я отвлекал внимание заговорщиков, Бохан со своими людьми вычислил и окружил место, где затаился Симеон.
Преподобный Гест перебил меня:
— Правильно ли я понял, что в течение всей Гонки вы ехали на заминированной машине? Тогда вы самый смелый человек из всех, кого я встречал на своем жизненном пути!
— Спасибо за комплимент. Увы, я не такой храбрец, как вы думаете, — улыбнулся я в ответ. — Обнаружив бомбу, мы тут же ее обезвредили.
* * *
Арзамас мы покидали поздним вечером.
Выехав за ворота, я остановил грузовик у обочины и тихонько, стараясь не разбудить Жука и Андрейку, вылез из кабины. Присев на валун, достал из внутреннего кармана флягу, открутил колпачок — и виски обжег мне горло.
Рядом остановился грузовик Красного Короля. Опухший после вчерашней пьянки рейсер неспешно выбрался наружу и плюхнулся задом прямо на остывающую землю. Я протянул ему флягу, но от спиртного он отказался.
— Скажи мне, Король, каково это — быть победителем Большой Гонки Арзамаса?
— Со временем привыкаешь, — рассмеялся он в ответ. — Лучше ты мне скажи, каково это — быть спасителем главы московского Ордена Чистоты?
— Тоже ничего. И не только почетно, но и выгодно.
— На починку спидера хоть хватит? — продолжил выпытывать Король. — Могу подкинуть немного.
— Не волнуйся, дружище. Даже на покупку нового хватит, еще и Андрейке на лечение останется.
— Слава Великим Рейсерам! — успокоился наконец мой приятель.
Мы еще немного посидели, наслаждаясь вечерней тишиной и покоем. А потом, не сговариваясь, одновременно поднялись и, крепко обнявшись на прощание, побрели к своим грузовикам.
Я почти залез в кабину, когда Король меня окликнул:
— Руфус!
— Чего тебе? Решил все-таки хлебнуть виски?
— Да поглоти некроз твое пойло. Будешь участвовать в следующем сезоне?
— А то! Хочу лично узнать, каково это — быть победителем Большой Гонки…
Ночную тишину нарушил рокот моторов.
Чешуя рептилии, бредущей наперерез, была слишком бледной. От рождения кривые ноги, казалось, согнуло сильнее под тяжестью тела, хотя какая там тяжесть — манис на грани истощения, сдохнет скоро. У него даже не было сил вертеть плоской змеиной башкой и хлестать себя по ребрам хвостом. За все время, что Така разглядывал ящера, тот ни разу не высунул из пасти раздвоенный язык — верный признак глубокой старости. Наверняка рептилия доживала последние деньки перед убоем — и тут появился глупец, пожелавший купить самую непригодную для путешествия скотинку, и кочевники без зазрения совести продали эту падаль, содрав небось втридорога.
Уж Така точно содрал бы.
Из широкой щели в окаменевшем иле он выставил голову ровно настолько, чтобы следить за манисом и повозкой, в которую того запрягли. Эта телега на деревянных колесах, сбитая из досок и накрытая полотняным тентом, внезапно вынырнула из-за ближайшего холма. Така едва успел спрятаться. Мало ли кого занесло в Донную пустыню? Хорошие люди — если они не кочевники, конечно — дома сидят, а не шастают где не надо.
