Делает то, что должно.
…Она поднялась по лестнице невысокого, но вполне уютного дома, вытащила из сумки ключи. Сегодня ей пришлось прикончить двоих — молодого парня и женщину лет сорока. Оба уже почти готовы, не сегодня-завтра отправились бы на кладбище. Вероятно, для твари они стали небольшой потерей — небольшой, но все-таки ощутимой.
Жаклин открыла дверь. Пожалуй, в свое время, узнав о том, что должно случиться в Петербурге, она сделала совершенно правильно, что сняла квартиру в этом районе — если не на самой окраине города, то и не в центре. На окраине, как правило, довольно трудно выйти в Запределье, а центр… Что такое здешний центр, она поняла уже давно — и зареклась без особой надобности выходить в Запределье в этих районах, где совершенно непонятно, чего можно ожидать — особенно, днем. Но и ночью Запределье в Петербурге безопасно далеко не везде.
А здесь — именно то, что нужно. Хозяева квартиры нисколько не интересуются, как она тут живет: платит деньги исправно — и замечательно! И уж совершенно неважно, какие там предметы и от чего именно она станет долго отмывать над раковиной.
Жаклин зашла в прихожую, зажгла свет. Квартира была вполне стандартной, ее сдавали с мебелью, даже с телевизором — но она не любила смотреть фильмы. Ей хотелось одного — отдыха и одиночества. И одно, и другое было здесь вполне обеспечено.
Она улыбнулась. Странно, люди частенько именно так и изображают вампиров — одиночками, которым отвратительно любое общество, даже состоящее из себе подобных. Все правильно, только не хватает гроба посреди комнаты, где она будет отдыхать днем после ночных трудов. Вот уж глупость, которую трудно представить! Ну, если уж решили, что вампирам вреден солнечный свет (он и в самом деле не слишком полезен, загорать ей не стоит), то и поместили бы их в самые обычные затемненные помещения. Так ведь нет: считается, что вампирам необходим гроб — и точка! А раз люди так считают — значит, так оно и есть!
Оно и к лучшему. Вряд ли кто-то сможет принять ее за вампиршу. Разве что такой же, как она сама…
Жаклин сняла сапоги, придирчиво их осмотрев — нет, все в порядке, сегодня она работала вполне чисто, ни единой капельки крови нет. Она скинула легкую осеннюю куртку, и, надев тапочки, прошла в комнату.
Да, пожалуй, телевизор — это все-таки удобство. Иногда следует смотреть программы новостей — даже если не очень-то хочется.
Жаклин щелкнула пультом, и тотчас же поняла, что напрасно — местных новостных программ уже не было, слишком поздно она пришла домой. Ладно, можно все же взять и посмотреть что-то — если сегодня есть хоть какой-нибудь хороший фильм.
«Какого-нибудь хорошего фильма» не оказалось, зато по музыкальному каналу показывали «Хеллсинг».
Жаклин уже приходилось как-то видеть этот фильм, причем в японской версии. Но и сейчас она решила посмотреть эту японскую аниме про уж-ж-асных вампиров — естественно, совершенно ничего общего с настоящими вампирами не имеющих. Ну, или почти ничего общего.
Пожалуй, что было хорошо в «Хеллсинге», так это музыка — тревожная, слегка мрачноватая, она вполне соответствовала настроению Жаклин.
Рекламная перебивка последовала очень быстро — слишком быстро, по мнению Жаклин. Она прошла на кухню, включила чайник. «Так что, вы говорите, пьют вампиры? — улыбнулась она собственным мыслям. — Говорите, кровь? Неправда — они сейчас будут пить чай. Горячий чай без сахара. Куда вкуснее, право слово…»
Конечно, все было не совсем так — и если Жаклин старалась убивать МЕЧЕНЫХ, пролив как можно меньше крови, то здесь никакой случайности не было.
Ей совершенно не хотелось поддаться невольному искушению — ведь она не враг людям. Больше того — она тоже человек, только получивший долголетие и некоторые особые возможности. И возможности эти она сейчас обратит на одно — на то, чтобы избавить мир (а заодно — и себя) от поганой твари. Вот уж кто настоящий кровопийца, так это госпожа Стефании Фабиан!
Реклама закончилась, снова начался фильм. Вампиры разделились на тех, кто пытается помочь людям и на иных, которые хотят прикончить все человечество — не больше не меньше. Жаклин смотрела в экран, и понимала, что мультик не столь уж плох и глуп.
Быть может, те, кто его делал, знали или, хотя бы, чувствовали правду. Просто им пришлось пойти на поводу у неумных людских легенд.
«Сколько нас существует в мире? — подумала она. — Несколько тысяч? Или — всего несколько сотен?» Последнее было вернее, но ведь не все так трагично — ведь, например, совсем недавно она встретила этого парня, своего собрата. Здесь, в этом почти чужом для нее городе. Причем, он — не инициированный, он — вампир по рождению, таких видно сразу. Заносчив, правда, не в меру. Но с годами это должно пройти.
Она подумала, что, возможно, было бы правильно рассказать ему обо всем — о том, почему она оказалась здесь, о твари, существующей за тысячи километров, но протянувшей лапу к этому городу. О том, как она сама была инициирована.
Почему-то этот парень вызывал доверие — невзирая на всю его заносчивость.
Нет, конечно, она не должна ни о чем рассказывать. И на Витебский вокзал в Запределье она не отправится. Это — ее война, и не надо примешивать к ней никого из соплеменников, даже тех, кто способен вызвать доверие. Вот когда с тварью будет покончено, вот тогда — другое дело.
Фильм закончился, началось какое-то очередное реалити-шоу. Жаклин вырубила звук, но осталась сидеть около телеэкрана, по которому бегали беззвучно разевающие рот люди. Ей было не до них. Воспоминания — вот что не давало Жаклин покоя.
Глава 17
Соучастница
Париж, 1793 г
— Конечно, ваше ремесло не может не вызвать некоторых… скажем, подозрений, — в который раз говорил худощавый мужчина без парика в строгом костюме — было сразу заметно, что он относится к идее добродетельной бедности если и не с энтузиазмом, то, по крайней мере, очень серьезно.
Отпираться было совершенно бессмысленно. Худощавый посетитель, назвавшийся представителем какого-то комитета (Жаклин так и не запомнила, какого именно), назвал имена нескольких клиенток гадалки, сообщил, через кого именно они связывались с ней, помянул даже гражданку Буиссон. Жаклин не знала, кому молиться, чтобы он не знал о том, как к ней заходила будущая убийца «друга народа». Но, кажется, он о том и не ведал — иначе их беседа могла стать очень короткой: «Именем республики вы арестованы, следуйте за мной…» А дальше все очень просто — суд революционного трибунала, который знает только один приговор.
Сердце Жаклин замерло, когда посетитель стал называть фамилии, имена, кажется, он отлично знал даже содержание предсказаний гадалки.
