кроме наблюдения за округой. Не знаю, сколько ещё людей укрылись в домах, но, думаю, напади сейчас на них взвод из пятнадцати шурдов, половина с воплями разбежится, а половина упадёт на колени и начнёт молить о пощаде. Лишь единицы решат дать отпор.
Конечно, если система брала случайным образом людей, то, вероятно, не менее шестидесяти процентов всех попавших сюда должны быть обычными неграмотными крестьянами, не видевшими ничего кроме плуга, и не убивавшие никого крупнее курицы. Не смотря на то, что земля находится в состоянии чуть ли не перманентной войны всех со всеми, бои ведутся в основном на стабильных участках фронта, которые могут годами не двигаться. Вот фронт, а вот обычная мирная ферма в десяти километрах и, это норма. А на поле боя преимущественно бьются хтоники, не знающие страха, не чувствующие боли и не страдающие от ран. Поэтому живых военных, участвующих в боях, сравнительно немного. Подавляющую часть армий мира составляют срочники, которых каждые десять месяцев призывают для прохождения военной подготовки. Так что вероятность появления здесь человека с особыми навыками смертоубийства равна статистической погрешности. Но это не оправдывает столь плохую организацию и вообще подобное поведение.
Повернув голову, посмотрел на меекханца. Он как раз прихорашивался для того, чтобы идти в лагерь. Собрал на голове чурбан, лицо обмотал куском ткани, а кожу вокруг глаз испачкал грязью. Так же замотал руки и поднял воротник. Прямо вылитый сарацин из учебника истории.
— Вижу, ты не строишь иллюзий насчёт отношения людей к вам.
— Нет. Я знаю, кого они во мне видят, и не могу сказать, что они не правы.
Двинувшись к лагерю, шли, не скрываясь, намерено хрустя каждой веткой.
— Стаяяяять! Кто идёт? — Раздался голос, пустивший петуха.
— Свои. Люди. — Выходя на свет костра, сказал я, держа руки подальше от оружия.
— Ага, свои… думаешь, я глупый? У тебя красная метка!
— А ты глазастый. Нам нужно немного еды и кое-какая помощь.
— Он пусть проходит. — Указал часовой простым копьём на меекханца.
Знал бы он, кто скрыт под одеждой, явно так бы не сказал.
— А ты, вали! Убийцам тут делать нечего! Уходи, подонок!
— Скажи, тебе не будет трудно?
— Что именно? — Непонимающе переспросил часовой.
— Ну как что. Собирать выбитые зубы сломанными руками.
— Т-т-ты не п-п-посмеешь. — Отступая, сказал парень.
— Ты в этом действительно уверен? — Я же наоборот сделал шаг вперёд.
Парню не пришлось отвечать. К нам подошли, увидев наш разговор.
— Мы рады встрече с каждым из уцелевших. Можете пройти в лагерь. У костра есть немного мяса, если хотите.
— Но. Гас, у этого красное имя. Он убийца!
— Ты не знаешь, что произошло. Поэтому не вправе обвинять других. Уверен, уважаемый нам всё расскажет, если мы проявим немного терпения. В конце концов мы все люди, оказавшиеся в очень непростой ситуации. Ну что вы, не стойте, проходите к огню. Вижу, у вас рука повреждена. Попрошу Евдокию осмотреть и перевязать вас.
Сев у костра, рядом с которым на плоском камне лежало несколько кусков жареного мяса, начал есть как не в себе. Проскочила мысль о приличии, но мне сейчас не до этого. Важно насытится, восстановить силы. Да и вообще, кто знает, смогу ли я поесть в следующие три дня. Мясо было жёстким и пресным, тем не менее, я набил живот так, что он раздулся. Осталось набрать воды, поспать и вложить единицу характеристики. Тогда я буду счастлив.
До четвёртого уровня осталось меньше половины. У меня сейчас сорок семь ОС из восьмидесяти необходимых. Займусь распределением после хорошего сна. Сейчас голова совсем не варит. Только нужно решить, остаться здесь или уйти искать другой ночлег. Я посмотрел на меекханца сквозь огонь и уже хотел спросить об этом, как-никак у нас соглашение. Поморщился, как же, всё-таки это неправильно. Сейчас я совершаю государственную измену. Да, здесь нет тех, кто бы мог меня наказать, но всё же, якшаясь с врагом, а он именно враг, я предаю и себя.
Из дома напротив вышла женщина и направилась ко мне. Сбившись со своих мыслей, обратил внимание на неё, худое вытянутое лицо, чёрные волосы с белыми прядями, скрытые под самодельной косынкой и невероятно выразительные глаза. А также второй уровень, что на фоне повальных единиц вокруг говорит о многом. Сев рядом со мной, она развернула свёрток, который был у нее в руках.
— Пожалуйста, покажите мне вашу руку.
— Конечно.
— След от ожога выглядит не очень хорошо, но ничего смертельного.
Промыв мою руку, она закрепила бинт на плече и начала сноровисто перевязывать.
— Вы очень хорошо справляетесь.
— О, благодарю. С божией помощью я по мере сил помогаю.
— Вы медсестра или …
— Нет, нет, что вы! Медицина для меня под запретом. Исцелять может только бог.
— Но вы же перевязываете раны, значит, лечите.
— Конечно, нет. Я лишь закрываю раны, дабы бесы не смогли завладеть вами. Тело дано человеку от Сатаны, поэтому оно так уязвимо, а душа от Господа. Не ублажай тело своё, и душу сохранишь.
— Сохраняете истовую веру в Земного бога даже здесь.
— Бог един! Неважно, где мы! Рабам его не разуметь замысел великий.
Больше я сказать ничего не успел. Женщина затянула молитву с остекленевшими глазами.
Приими, о, Всеблагословенная и Всемощная Госпоже Владычице Богородице Дево, сия молитвы, со слезами Тебе ныне приносимыя от нас, недостойных раб Твоих, ко Твоему цельбоносному образу пение возсылающих со умилением,
яко Тебе Самой зде сущей и внемлющей молению нашему. По коемуждо бо прошению исполнение твориши, скорби облегчаеши, немощным здравие даруеши, разслабленныя и недужныя исцеляеши, от бесных бесы прогоняеши,
обидимыя от обид избавлявши, прокаженныя очищаеши и малыя дети милуеши; еще же, Госпоже Владычице
и от уз и темниц свобождаеши и всякия многоразличныя страсти врачуеши: вся бо суть возможна ходатайством Твоим к Сыну Твоему, Христу Богу нашему.
Молясь Евдокия продолжала перевязывать мою руку, но внезапно замолкнув. она уставилась немигающим взглядом на моё предплечье. Несколько секунд она ещё держала мою руку. Затем оттолкнув словно, что-то мерзкое вскочила и впилась в меня ненавидящем взглядом.
— Предавший божий дар жизни! Пришёл сюда, что бы развратить души людей! Тебе не удастся склонить истого верующих к богоотступничеству! Твоё место в геенне огненной! С тебя сорвут кожу и бросят в котёл кипящей крови! За твой грех, за насилие над собственной бессмертной душой ты будешь гореть вечность в аду! — Она оглашала своим криком всю улицу, указывая на меня пальцем.
Огради нас святыми Твоими ангелами и
