реке, мимо степной местности, перемежающейся пологими холмами и небольшими островками леса.
Следов недавней деятельности человека не наблюдалось. Лишь пару раз на берегу возникали маленькие рыбацкие деревеньки. С первого взгляда было видно, что они давным-давно заброшены. Об этом наглядно говорили провалившиеся внутрь изб крыши, оставшиеся от рассыпавшихся изгородей покосившиеся столбы, и ветхие, потемневшие от времени лодки, тихо доживающие свой деревянный век на берегу.
Видимо, деревеньки на крепи стояли. Иначе, будь здесь обычная сота, вместо полуразрушенных, заросших бурьяном развалин, здесь бы оказалось вполне обычного вида селение, которое периодически затягивалось бы туманом, после чего, обновлённая деревня представала бы во всей красе вместе с жителями, которым не повезло попасть в другой мир, и большая часть этих людей была бы обречена превратиться в кровожадных урчащих тварей.
Кстати об одержимых, они тоже периодически попадались на глаза. По одиночке, либо группами. В основном несерьёзные, за всё время никого, страшнее жрача не увидели. Чаще всего твари не обращали на нас внимания, но не от того, что были сытые или всей толпой вдруг стали вегетарианцами, а просто потому, что не видели. Как пояснил бородокосый, острое зрение не было сильной стороной одержимых, находящихся на ранних ступенях развития. А лодка, в основном, двигалась по середине, не страдающей излишней узостью, реки, так что, даже в самых нешироких местах, до берега было не меньше двухсот-трехсот метров.
Лишь, когда, огибая нечасто попадающиеся острова или отмели, приходилось прижиматься поближе к берегу, твари начинали проявлять активность. Плотоядно урча, преследовали нас по берегу, но когда судно вновь исчезало из зоны видимости, прекращали преследование.
Ну и хорошо, лишнее подтверждение тому, что Бамбук не обманул и привлекающая одержимых метка снята.
— Дядь Прохор, я у тебя вот что спросить хотел, — задал вопрос, глядя на очередную стайку, потерявших нас из виду и беспокойно забегавших кругами, тварей. — У вас в посёлке такая высоченная стена. Конечно, для кусачей и топтунов особой сложности на неё забраться не было, да и жрачи, думаю карабкались тоже, но каким образом через неё бегуны перелезали? Я что-то не заметил за ними особых успехов в этом деле. Один вон, при мне, на крышу сараюшки залезть не мог, а там высота всего в полтора роста человеческих.
— Ээх! Энто ты верно спрашивашь! Не лазали оне не на каки стены, нету им надобности такой. У ихого одержимого брата ведь как — идёт он, значица, идёт, в стену уперся лбом, и пошёл вкруг той стены прореху выискивать. А у нас и прорех никаких искать не надо, в двух местах стена разобрана! В одной дыра в два аршина — подгнившие по низу бревна менять собралися. Токмо лишку затянули с меной энтой, осталася прореха. В другой, так вопще проход огроменный — две телеги рядом пройдут! Энто Анисимова задумка — есчё одне ворота надумал старейшина нашенский сладить! Токмо дело энто нескорое — ворота те, да и народу для энтого уйму надобно. Эх, мужик то Анисим вродь сурьезный, но как втемяшет в башку себе чего…
— Зачем вам вторые ворота?! — спросил я в недоумении.
— Энто у его спрашивать надобно.
— Дурень, он дурень и есть! — недовольно пробурчал, согласно качающий головой на слова бородокосого, Демьян.
— Чрез энти то ворота недоделанныя бегуны и прочья мелочь к нам и пожаловали. — продолжил бородокосый, — Там, конешно, поначалу дозор стоял, да и загорожено было, но кое-как, наспех. А как закрутилася катавасия энта, как повалили одержимыя толпами на нас, уж вовсе не до дозоров стало. Потом уж под утро возвернулся Анисим с дружиной с промысла, я ему за те ворота евоные припомнил. Он и взбеленился, орал, што для людей стараеца. А людям то в Улье в перву очередь не ворота надобно, а стены, што от врагов, да от напастей сберегут.
— Дурень! — буркнул Демьян, подводя итог разговору.
Да уж, тут у меня, оказывается, целая оппозиция, недовольных политикой старейшины, собралась. А есть ещё и Таисия, со своими приближенными и прочими, недолюбливающими Анисима поселянами. Или вот бородокосый, чем не кандидат на замену старому, поднадоевшему дурню-старейшине?! Ох, чую, не за горами перемены, то есть перевыборы властителя в памятном мне селении! Хотя, какие тут выборы?! Скорее уж революция или смещение существующей власти, путем отделения частей тел и повреждения жизненно важных органов самого властителя и всех прочих, кто продолжит эту самую власть поддерживать. Вероятность этого события повысится вдвойне, если наша с крестным миссия увенчается успехом, и он заявится в родные пенаты легендарным защитником и освободителем от вселенского зла, пускающего местный народ на органы. Правда, это самое зло ещё надо победить, а перед этим добраться до него. И, если вспомнить предсказания Таисии, ещё неизвестно, что из вышеперечисленного окажется сложнее.
За размышлениями, неторопливой греблей, созерцанием окружающих видов и, скрашивающими эту самую греблю, диалогами, как-то незаметно подкрался вечер.
Правда, незаметным его приближение оказалось лишь для меня, Демьян с бородокосым неплохо знали эти места и, заранее соотнеся примерный темп движения с оставшимся в запасе временем плавания, выбрали удобное для ночлега место.
Совсем не удивительным было и то, что местом этим вновь оказалась суша посреди воды. С самого отплытия успели миновать пару дюжин островов, островков и островочков, самых различных форм и размеров. Очередной же участок суши, со всех сторон окруженный водой, по площади превосходил все ранее виденные. Издалека он казался приплюснутым, густо поросшим кустами и даже невысокими кривоватыми деревцами, зелёным холмом, неизвестно зачем выросшим посреди реки и слегка сдвинутым к её правому берегу. Но, когда мы начали огибать этот холм слева, обнаружили, что длину он тянется не менее, чем на пару километров. При этом плавно изгибается этаким разогнутым подобием бумеранга или слоновьего бивня. Вдобавок, посередине "бивня" расположилась деревенька в неполный десяток изб, причём на разруху и запустение, как в ранее виденных нами селениях, здесь не было и намёка.
Медленно проплывая в дюжине метров от берега, можно было, во всех подробностях, разглядеть опрятные домишки, две привязанные к недлинному причалу лодки и другие, более мелкие детали, говорящие о том, что живущие в этих домишках люди не привыкли сидеть без дела.
Через борт одной из причаленных лодок свисала сеть с привязанными по краям поплавками из бересты, в другой стояли две сплетённые из прутьев корзины. Ещё несколько сетей сушились на берегу, на вкопанных в землю столбах с перекладинами. Один из стоявших с краю домишек имел нежилой вид, но причиной тому оказалась не ветхость рассыпающегося от времени жилья, а тот факт, что
