— Скальпель!
Движения Кабаридзе были удивительно емкими: быстрые, отточенные, без единого лишнего жеста. Вышколенные помощники тенями кружились вокруг профессора, предугадывая его приказы. Создавалось впечатление, что короткие команды Кабаридзе подавал скорее по привычке, нежели по необходимости: любой инструмент оказывался в руке профессора еще до того, как он договаривал последний слог.
— Зажим!
— И еще один, — едва слышно прошептала Маша.
— Правильно, — услышал ее Кабаридзе. — Вы внимательны.
— Я стараюсь, — так же тихо сказала девушка.
— Дайте ей зажим!
Кто-то из помощников вложил в Машину руку инструмент.
— Используйте его, — приказал профессор. Девушка уверенно склонилась над пациентом.
— Тампон!
Тапельханов бросил быстрый взгляд на Кабаридзе. Ринат все понял, но еще надеялся, что профессор передумает и передаст управление в его руки. Но тот покачал головой и громко сказал:
— Операцию продолжит Мария. Выполняйте ее распоряжения.
Никто из членов личной бригады Кабаридзе ни словом, ни жестом не выразил удивления произошедшим, и только в черных глазах Тапельханова мелькнула холодная ярость. Но не более. Как бы ни относился к ситуации Ринат, он прекрасно понимал, что операционная не то место, где следует проявлять амбиции. К тому же он заметил, что, как только Маша возглавила бригаду, наблюдатели переместились ближе к столу и не спускали с нее глаз.
— Волнуетесь? — поинтересовался Кабаридзе.
— Нет.
Маша не обманывала. Ее рука дрогнула всего лишь раз, в тот самый момент, когда помощник передал ей зажим, а после этого каждое движение девушки было расчетливо и уверенно. Она работала аккуратно, может, чуть медленнее, чем профессор, но не менее точно.
— Прекрасно. Совсем неплохо для четвертого курса. — По голосу Кабаридзе было ясно, что он улыбается.
Ринат тихо вздохнул. Он понял, что фраза профессора предназначалась для его ушей. А еще он понял, что девчонка действительно талантлива и то, что ему приходилось нарабатывать годами, дано ей от природы.
— Еще зажим, — приказала Маша. Теперь она не только уверенно оперировала, но и уверенно командовала помощниками. — И будьте наготове: ему не понравится то, что я сейчас сделаю.
— Подогнать электрошок? — спросил Тапельханов.
— Обойдемся, — спокойно, не отрывая взгляда от пациента, ответила девушка. — Я скажу, что надо будет сделать.
Кабаридзе покосился на наблюдателей. Тощий брюнет кивнул ему и поднял вверх большой палец.
* * *
Окрестности аэропорта J.F.K.
США, Нью-Йорк, 6 сентября, пятница,
07.48 (время местное)
— Бокал вина?
Дита перевела взгляд на профессионально улыбающуюся стюардессу.
— Нет, спасибо.
— Я обратила внимание на то, что вы несколько напряжены, — стюардесса наклонилась ниже. — С вами все в порядке? Некоторые люди трудно переносят полеты.
Путешественники первого класса могут рассчитывать не только на комфорт, но и на повышенную заботу членов экипажа. Если бы моряна занимала одно из малюсеньких сидений в хвостовой части «Боинга», вряд ли бы стюардесса обратила хоть какое-то внимание на ее бледность.
— Со мной все в порядке, — вздохнула Дита. — Я задумалась о своих делах.
— Может, чашечку кофе?
— Это было бы здорово.
— Одну минуту.
— Эта девушка такая милая. — Соседка моряны, дружелюбная старушка с голубыми волосами и следами пластических операций, доверительно склонилась к Дите. — Она напоминает мне мою горничную. Правда, та пуэрториканка. — Старушка пожевала губами. — Чертовка плохо говорит по-английски, но необычайно услужлива.
Стюардесса подала моряне кофе.
— А вы, милая, наверняка поссорились со своим мальчиком, — не унималась старушка. — Я угадала?
— Это было несложно. — Дита заставила себя улыбнуться.
— Молодость, молодость… — Старушка поерзала в кресле. — Я вам вот что скажу, милая, — не грустите! А то, что вы улетели от него, это даже к лучшему. Помучается в одиночестве и примчится за вами в Нью-Йорк. Вы из Нью-Йорка?
— Нет, я лечу по делам фирмы.
— Где решили остановиться?
Любознательная старушенция начала слегка раздражать, но Дита решила не грубить.
— Еще не знаю, — пожала плечами моряна. — Меня должны встретить в аэропорту.
И отвернулась к иллюминатору.
На самом деле у Диты была причина для беспокойства. Не японцы, нет, девушка уже разобралась в том, каким образом они находят ее след, и была уверена, что сумеет скрыться от якудзы в Нью-Йорке. Главная проблема заключалась в смутном предчувствии, зародившемся у моряны вскоре после вылета из Монреаля. Дита не являлась магом, но, чтобы выжить в Тайном Городе, воину требуются предельно обостренные чувства, а потому моряна всерьез отнеслась к ощущению надвигающихся неприятностей.
«Но что тут можно сделать?» Дита тихонько вздохнула.
Ни один житель Тайного Города не садился в самолет без компактной «двери», артефакта, позволяющего, в случае необходимости, создать спасительный портал в безопасное место. Но условия контракта, заключенного с Мехрабом, были жестоки: никакой магии рядом с Куколкой, и Дита села в самолет без страховочного устройства.
Села, а теперь ощущала приближение больших проблем.
Очень больших.
* * *
А в кабине пилотов было тихо. Мерное гудение двигателей едва доносилось до ушей летчиков, приборы полусонно докладывали, что все в порядке, и капитан, молодой, не более сорока, крепыш, позволил себе расслабиться, потягивая через соломинку пепси-колу.
— Борт 929, вы начали снижение раньше положенного. — Диспетчер, находящийся в башне аэропорта J.F.K. наконец-то разглядел маневр «Боинга».
— Билли, надо чаще бывать на рабочем месте, — благодушно заметил капитан. — Твой напарник разрешил мне сменить эшелон семь минут назад.
— А что случилось?
— Мы попали в мощный встречный поток и решили спрятаться.
— Спрятался бы за облаком.
— Подходящего не нашлось.
В наушниках раздался смех диспетчера.
— О'кей, Гарри, вы никому не мешаете. Держитесь этого эшелона до дополнительного распоряжения.
— Вас понял. Держу девять тысяч футов до распоряжения.
* * *
Ничего не изменилось. Совсем ничего. Двигатели мерно урчали, пассажиры негромко переговаривались, стюардессы безмятежно фланировали по салону, но отточенные чувства Диты взвыли: опасность! Опасность!! Моряна закусила губу и резко выпрямилась в кресле. Теперь она ощутила легкое, неуловимое ни для кого подрагивание тяжеленного корпуса «Боинга». Не обычную вибрацию, но не проходящую, а все усиливающуюся дрожь.
