В те дни Сильф была безжалостна. В тот момент они не знали, что «Стрикер» не один, и Сильф так сильно хотела его добиться, что делала для этого все – разве что не пыталась подсыпать Чейз яду. Когда Кейл сообщил, что будут выбирать двух лучших пилотов, Сильф отступила, словно тигр, ускользающий в джунгли.
– Может, мне нравится быть гадюкой. – Сильф хитро усмехнулась. – Так что ты скажешь насчет того, чтобы соблазнить канадца?
– Скажу, что ты наконец начала пить свой шампунь с перекисью.
– Это не меня вызывают к психотерапевту. Кейл велел тебе это передать. – Сильф сунула листок бумаги в нагрудный карман Чейз, отняла у нее поднос и движением бедра вытолкнула из очереди. – Да, и Кейл сказал, чтобы ты не увиливала, если хочешь завтра лететь.
– Мы завтра летим? – Чейз затопило чувство облегчения. – Слава богу!
– Лучше поблагодари доктора Ритц, если хочешь летать. И подари ей тортик. Эта тетка хочет тебя списать с того момента, как ты здесь появилась.
– Это потому, что я ее чепухи не принимаю.
Чейз направилась в кабинет психиатра. Без дозы полетов она была вся на взводе, так что стычка с психичкой обещала быть веселой.
* * *Чейз ворвалась в кабинет доктора Ритц без стука. Психиатр сидела за небольшим столом… с Тэннером, ну надо же! На жаркую секунду Чейз показалось, что он без рубашки – но это была просто шутка, которую сыграли с ней собственные воспоминания.
– Психичка, вы меня вызывали?
Боктор Ритц дотронулась до лба, словно он у нее болел.
– Подожди в коридоре, будь добра.
Тэннер взял свою сумку.
– Все нормально. – Он поймал взгляд Чейз. – Я уже закончил.
Он закрыл дверь как раз в тот момент, когда она вспомнила, что он обвинил ее в вампиризме. Надо было щелкнуть ему зубами.
Ритц поднялась на ноги.
– Чейз Харкорт, все снова получается по-твоему. Садись.
В системе Психички такое начало всегда было с подвохом. У нее в кабинете было всего два места: диванчик, на котором психиатр могла сесть рядом с ней, поставив на подлокотник коробку с салфетками, или маленький столик, за которым Психичка могла играть с ней в гляделки, глаза в глаза.
Чейз выбрала стул, на котором только что сидел Тэннер.
Ритц устроилась напротив нее.
– Я вызвала тебя из-за того, что недавно говорила в лазарете с Гарретом Пауэрсом.
– С кем? – переспросила Чейз.
– С твоим парнем.
– Даю еще одну попытку.
– Ну, хорошо: с твоим бывшим парнем. С тем, кто всю оставшуюся жизнь будет носить оставленные тобой шрамы.
– Ой-ой! – Эта тетка наверняка взяла приз за мелодраму. – Это вы про Бунтаря! А мы с ним не встречались. Просто были друзьями. С кое-какими плюсиками.
– Здесь позывных нет, Чейз Харкорт. В этой комнате мы используем те имена, которые носим с рождения.
– И опять ошибочка, Ритц. Я это имя ношу не с рождения.
Миниатюрная женщина села прямее и пролистала личное дело Чейз. Господи! Она что, постоянно его при себе держит?
– До двенадцати лет ты носила фамилию Торн. Давай поговорим об этом.
– Ой, давайте!
– Я должна напомнить тебе, Чейз Харкорт: чтобы сохранить право на полеты, тебе нужно мое согласие.
– Классно! – проворчала Чейз. Сдаваясь, она набрала побольше воздуха, чтобы быстро выпалить правду. – Дженис решила, что ей будет проще тянуть с моего отца денежки, если у меня будет его фамилия. Чего она не учла, так это того, что после их единственной ночки он практически исчезнет. – Чейз невесело хохотнула. – Когда она наконец его разыскала и выяснила, что он такой… скажем так: она разразилась отборной руганью.
Чейз думала, стоит ли рассказывать Ритц, какое лицо было у Дженис, когда она увидела Торна на экране телевизора: он во всеуслышание подтвердил, что сбросил атомную бомбу на Филиппины.
– Расскажи мне про своего отца, – сказала Ритц.
– Нечего рассказывать. Я виделась с ним только один раз – летом, когда мне было двенадцать, а с тех пор не встречалась. Это он решил поменять мне фамилию на материнскую – и это стало самым ярким проявлением его родительских чувств.
– Потому что у твоего отца плохая репутация. – Ритц щелкнула ручкой. – Он хотел помочь тебе этого избежать.
– Психичка, это у меня плохая репутация. У моего отца – количество трупов.
– Интересно. – Она сдвинула очки в тонкой металлической оправе на макушку. – Почему бы нам не поговорить про твою репутацию?
Стул Чейз был еще теплым от попы Тэннера.
– Тэннер нажаловался?
– А на что, по-твоему, он мог жаловаться?
– Мне он нравился. А потом разонравился. Он воспринял это не слишком хорошо.
Чейз закинула ногу на ногу. Сняла обратно. Подтянула ноги под себя.
– И такое было еще с несколькими мальчиками. Как минимум с четырьмя, насколько я знаю.
– Не забудьте еще и девочку, – наполовину в шутку сказала Чейз. – Любопытство и все такое. – Ритц сурово нахмурилась, и Чейз почувствовала демаркационную линию, отмечавшую опасную территорию. – Вы изучаете закономерности моей любовной жизни?
– А ты видишь некую закономерность? – спросила Ритц. Чейз призналась Тристану в этом, но совершенно не собиралась так откровенничать с Ритц. – Ты испытывала какую-то глубинную связь с мальчиками – с теми, с кем сближалась?
Чейз передернуло. «Близость» было тем словом, которое взрослые использовали, чтобы она почувствовала себя виноватой.
– Я говорю: «Поцелуй меня». Он меня целует. Вот и вся глубина. И я только целуюсь, что бы ни говорил Бунтарь. Я не страхолюдная. – Лицо у Психичка от этого слова стало странным. – Я обжимаюсь, чтобы развеять тяжелые мысли и…
Она поспешно заткнулась.
– Значит, дело в желании уйти от действительности, – подхватила Ритц. Чейз была страшно зла на то, что так близко подлетела к цели. – И ты чувствуешь себя виноватой, что причинила этим мальчикам боль. Это хорошо. Это – груз привязанности.
Чейз открыла рот, собираясь сказать, что нисколько к ним не привязана, но получилось у нее совсем другое.
– Я невнимательная.
– К тем, с кем встречаешься?
Чейз совершенно не хотелось это обсуждать, но выхода не было.
– Я не встречаюсь. Я подбираюсь к кому-то. Смотрю, нравлюсь ли я ему. А потом, когда у меня чувство меняется, ухожу своей дорогой. Это нормальное подростковое.
Психиатр поморщилась.
– У подростков нет ничего нормального. Это я за время работы здесь поняла.
Чейз потерла щеки и поменяла тактику.
– Знаете, что мне нужно? Улететь. – У Ритц округлились глаза. – Я не о наркотиках. Мне нужно подняться в воздух. Это… дает мне направление. Я не поднималась в небо с незваного визита канадцев.
– Нам следует обсудить появление этих новых людей в академии. Что ты в связи с этим чувствуешь?
