— Кому?
— Неизвестно.
— Проверь еще раз ее контакты, слышишь?
— Понятное дело… ну вот… А потом они вместе смылись, голубки наши.
— Вот спасибо! — Его собеседник захлопнул папку, содержимое которой до этого внимательно изучал. — Вот спасибо!
— А чего ты хочешь? Чтобы мы на виду у всех носились за двумя придурками по спальному району? Тем более, что баба и так засвечена хуже некуда. Погоди немного… куда торопиться… она сама нас к нему и выведет.
— Вот тут ты ошибаешься. Не такая она дура. Где она сейчас, кстати?
— В девять домой вернулась. И никому не звонила. В Питер только.
— А что в Питере?
— Пока тихо. Наши проверяли. Может, все-таки пощипать ее немного? Она все и скажет.
— Суетишься ты, — назидательно сказал первый, — мил человек, не в меру. Потому и на подхвате сидишь — в таких-то годах. Да мы ее пальцем тронуть не можем! Хватит с нас. На нас уже карельская история висит. А что до этой… так позавчера ее уже кто-то пытался щипать. И довольно лихо. Обвели нас вокруг пальца, как щенят несмышленых.
— Кто?
— Неизвестно. Но чем все кончилось, ты знаешь. Да стоит нам прижать ее немного, «гости» сами за нас возьмутся. Что мы для них? Так… а ради нее они полгорода положат, если понадобится.
Его собеседник неуверенно нахмурился.
— Но если кому-то еще обо всем известно…
— Мы, мой дорогой, не в космосе живем. Не в безвоздушном пространстве. Всегда есть шанс, что кто-то что-то учует!
— Странно ты говоришь, — обиженно заметил собеседник, — как будто тебя это не беспокоит.
— Может, и беспокоит! А толку-то? Ты все еще думаешь, что это мы контролируем ситуацию? Нет. Ее контролируют «гости», вот пусть у них голова и болит.
Его собеседник помялся.
— Послушай, — сказал он нерешительно. — Ты сам-то… лично… когда-нибудь хоть одного видел?
Тот холодно посмотрел на него.
— Не твое дело, — сказал он. — Ладно. Можешь идти. И никакой личной инициативы, ясно? Смотри за ней. Хорошо смотри. Ласково. Но… не трогай.
Его собеседник пожал плечами и вышел из комнаты.
* * *
Лиза остановилась у знакомого дома, вглядываясь в выходящие во двор окна на девятом этаже. Там было темно. Ей почему-то представилось, как в этой темноте, не смея повернуть выключатель, сидит друг Серега со своей Ленкой — и точно так же выглядывает на улицу, вздрагивая при каждом шорохе, при каждом стуке двери лифта, открывающегося на их этаже.
Тем не менее она поднялась на лифте и нажала кнопку звонка. Прислушалась… тихо… ни звука торопливых шагов, ни прерывистого дыхания за дверью… ничего. Она постояла на лестничной площадке, раздумывая. Что они, в самом деле решили никому не открывать? Спрятались ото всех?
И тут она услышала звук торопливых шагов на лестнице. Кто-то поднимался на этот этаж. Она замерла, отступив в дальний угол лестничной площадки. Тень, которую не могла прогнать единственная тусклая лампочка, скрывала ее.
В мужчине, торопливо поднимающемся по лестнице, она узнала друга Серегу. Выглядел он еще хуже, чем во время их последней встречи, — бледный, напряженный, с запавшими глазами. Остановившись у своей двери, он порылся в кармане в поисках ключей, и тут она выступила из темноты.
— Привет, — спокойно сказала Лиза.
От неожиданности Серега подскочил на месте, потом узнал ее.
— Ох, — сказал он, — это ты!
Как ни странно, в голосе его она уловила некоторое облегчение.
Она кивнула.
— А кого ты ожидал увидеть?
— Я было подумал… — Он запнулся и не стал договаривать.
— Сергей, — спросила она спокойно, — кому ты меня продал?
Он сглотнул, потом недоуменно вытаращился на нее.
— О чем ты?
— Я спрашиваю, кому ты меня продал? Кто к тебе приходил? Чем угрожали?
Он молча смотрел на нее. В сумеречном свете его лицо казалось лицом призрака.
— Ты что, мать? — наконец спросил он. — С ума сошла? Когда это я тебя продал?
Теперь удивилась она.
— Как «когда»? Позавчера ты меня вызвал! Сказал, что тебе что-то стало известно… про Андрюшу. А потом я очутилась в очень неприятном месте.
Он подошел к ней вплотную и, положив руку ей на плечо, уставился своими лихорадочно блестевшими глазами.
— Слушай, — хрипло сказал он, — если с тобой что-то неладно, обратись к доктору, понятно? К психиатру!
— Спасибо, — отозвалась она горько, — меня уже осматривал доктор — твоими молитвами…
Его рука, лежащая у нее на плече, чуть подрагивала.
— Я тебя не вызывал, — сказал он, — я вообще тебя не видел с того дня, как ты ко мне после похорон приперлась! Я еще тогда подумал, что ты не в себе. Такое несла — слушать тебя тошно было!
— Имей совесть, Сережа! — сказала она тихо.
— Не было ничего, ясно? — выкрикнул он. — И уходи ты, Бога ради! Убирайся! Что тебе от нас нужно?
— Хорошо, — спокойно сказала она и, помолчав, спросила: — А где Лена?
— В санаторий уехала Лена. Путевку ей предложили. Со скидкой.
Она кивнула.
— А ты, значит, тут один. А почему ты пешком на девятый этаж перся, скажи на милость?
— Тренируюсь я, понятно? — ответил он и раскрытой ладонью начал подталкивать ее к лестничному пролету. — Тренируюсь… слушай, ты… уходи отсюда! И не приходи больше. Тебе что, у тебя крыша поехала, а Ленку ты так напугала, что я ее потом два часа валерьянкой отпаивал. Иди, иди… — И он вновь толкнул ее так, что она пошатнулась и устояла только потому, что ухватилась за перила.
Она уже повернулась, чтобы уйти, потом оглянулась. Лицо у него было бледное и безумное.
Она положила руку на перила и двинулась по грязной, пропахшей кошками лестнице вниз с девятого этажа.
— И чтобы ноги твоей больше тут не было! — долетел сверху голос друга Сереги.
Машина вырвалась наконец за Окружную и покатила по мокрому шоссе. По обе стороны потянулись чахлые березы, полуразвалившиеся бревенчатые избы и среди них неожиданно роскошные коттеджи розового кирпича с остроконечными башенками и параболическими антеннами на крышах.
— Куда мы едем? — спросил Павел. До сих пор он предпочел отсыпаться в уютном тепле машины. Теперь же, на каком-то особенно неприятном ухабе, он вздрогнул и проснулся.
— На дачу к одному моему приятелю, — отозвался Борис. — Он мне иногда оставляет ключи. Потому что я, понимаете ли, с мамой живу…
— А… — протянул Павел.
— Так вот, про эту дачу никто, кроме меня и моего приятеля, не знает. Ну, еще пара-другая девиц, но они не в счет. Вам же нужно где-то замереть на время, верно? А там место хорошее, спокойное. Телефон, камин, все такое.
— А приятель?
— Он же не псих в такую погоду ни с того ни с сего на дачу пилить. В крайнем случае скажете, что вы мой друг. Может, он и поверит… если вы приведете себя в порядок. Там у меня, кстати, одежда кое-какая хранится. А кто это вас так отделал, если не секрет?
Павел покачал головой.
— Я и сам не знаю. Какие-то уголовные типы, но они по наводке, конечно, работали… вероятно, шли за мной от самого метро, а я, дурак, не заметил. Скорее всего мы с Региной слишком близко подобрались к какой-то неприглядной истории.
— С этим парнем, которого использовали как киллера? Жену его жалко — она славная…
— Да не в том дело, что он киллер или кто он там был… дело в том, что…
— Знаю, — прервал его Борис, — я по просьбе Регины покопался во всяких материалах… похоже, существовал какой-то закрытый проект. Еще во время «холодной войны». Наши тогда за любую соломинку хватались — все пытались к рукам прибрать: и науку… и «паранауку». Телепатия, гипноз… впрочем, гипнозом еще при Сталине баловались. И довольно успешно. А тут они, похоже, копали в одном направлении с американцами. То ли им нужны были люди для спецмиссий, то ли еще что…
Павел кивнул.
— Я-то в эту чушь не слишком верил. Но мой старый учитель — профессор Гаспарян, может, знаете? — так вот, он говорил, что, когда он в начале шестидесятых работал на биостанции в Кандалакше — он тогда в опале был, — ему привезли такого. Мертвого.
— Гаспарян, — нахмурился Борис, — погодите… он вроде умер на днях. Я читал некролог.
— Вот именно, — угрюмо произнес Павел.
— И что он вам сказал?
— Что был какой-то проект. Действительно был. А этот… и, может, не он один — остаточные явления. Похоже, их пытаются как-то адаптировать в обществе: дать им легенду, снабдить документами. И, разумеется, глаз с них не спускают.
— Наверняка, — кивнул головой Борис, — иначе и быть не может. И за вдовой его они тоже присматривают. А кто стоит за всем этим? Спецслужбы?
— Вероятно. Он здорово расстроился, Сыч, когда я показал ему все эти бумажки. Сразу начал кому-то звонить. Жаль, они пропали, копии эти. Я их Регине дал.
Борис помедлил, потом сказал:
