Вишневский добился открытия темы уже на следующий день. И сразу повел меня знакомиться с генетиком Александром Разенковым, на попечении которого теперь находился Потап.
Знакомство состоялось в одной из лабораторий блока «С». Помещение делилось на две комнаты, причем стенка между ними была из прочного бронированного стекла. В одной из комнат стояли кровать с тумбочкой, стул, стол, шкаф. Потап находился именно там – неподвижно сидел за столом, положив ладони на столешницу.
Вторая комната являлась собственно лабораторией – стояли приборы неизвестного мне назначения, на столе располагался компьютер, а стеклянные шкафы были битком набиты микроскопами, колбами и прочим исследовательским инвентарем.
Хозяин лаборатории генетик Александр Разенков произвел на меня сложное впечатление. Молодой, деловитый, подтянутый, он, как оказалось, и в самом деле реально смотрел на жизнь…
– Господин Вишневский, у вас, вероятно, множество своих неотложных дел? – вежливо заговорил Разенков, как только Олег представил меня ему. – У нас с господином Рязанцевым будет скучный научный разговор, который вряд ли покажется вам интересным.
Я едва удержался от смешка: во дает, генетик! Почти в открытую сказал всесильному заму по хозяйству: пошел вон! Видно, Олежек пожадничал и мало ему заплатил…
Сам Вишневский тоже прибалдел – явно не ожидал от своего протеже подобной прыти.
– Если вы не забыли, Александр, эту тему курирую я, – с угрозой в голосе произнес Олег. – Мне пришлось долго убеждать Рыбачука в целесообразности ее открытия. А вот закрыть не составит труда.
Разенков и Вишневский уставились друг на друга, как волколаки перед битвой за добычу.
Я поиграл желваками. Вот они – настоящие хищники АТРИ. Люди, а ведут себя хуже живоглотов. Учуяли запах крови, шакалы, и теперь будут яростно драться за добычу, то бишь хабар…
Пока они выясняли, «кто в доме хозяин», я подошел к стеклу и посмотрел на Потапа:
– Здравствуй, братишка.
Алексей поднял голову, его глаза приняли осмысленное выражение – он явно узнал меня.
– Леха, я вытащу тебя отсюда. Не знаю, как и когда, но вытащу, – пообещал я.
Потап встал. Его губы дрогнули, словно он хотел улыбнуться.
– Да, кое-какие осмысленные реакции у данного экземпляра еще сохранились, – громко произнес Разенков.
Реплика явно предназначалась мне. Я обернулся. Генетик смотрел мимо меня, сквозь стекло, на Потапа.
– Это не «экземпляр», а капитан российских вооруженных сил Алексей Федорович Потапов, – отчеканил я и посмотрел на Разенкова своим фирменным взглядом хуги.
Лицо генетика вытянулось. Он откашлялся, желая скрыть замешательство, и торопливо пробормотал:
– Да-да, конечно…
Вишневский злорадно усмехнулся, окинул его насмешливым взглядом и направился к дверям, поманив меня за собой. Мы вышли в коридор.
– Бедуин, наш с тобой договор в силе, – заговорил Вишневский. – Запомни, за Потапа ты платишь мне и только мне. Если этот выскочка станет с тебя еще деньги вымогать, сразу говори, я его осажу. А в остальном не волнуйся, он и в самом деле хороший специалист, так что твой Потап в надежных руках. Чем черт не шутит, а вдруг Разенкову и впрямь удастся его воскреси… э-э-э… вылечить…
– А такое возможно? – с надеждой спросил я.
Вишневский замялся:
– Ты особо-то не надейся, Бедуин, но… Мы здесь на Стрелке не только свои кошельки набиваем, науку тоже потихоньку вперед двигаем.
Я вернулся в лабораторию к Разенкову. Генетик предложил мне чаю и принялся дотошно расспрашивать о последних событиях. Я рассказал подробно про желтый свет на «Октябренке», как встретился с Потапом и как мы с ним проделали весь путь к Стрелке. Умолчал лишь про то, что нас сопровождал атрийский рысенок. Зато поведал, как Потап насильно сделал мне инъекцию антидота – действие, которое мог совершить только человек в полном рассудке, а уж никак не безмозглый зомби. У «ходячего мертвеца» на подобное не хватило бы разума.
– Что ж, давайте попробуем установить, когда именно Потап стал зомби, – предложил Разенков, как только я закончил. – Из того, что вы рассказали, господин Рязанцев…
– Бедуин, – перебил я. – Зови меня просто Бедуин. И давай на «ты». Нам обоим будет проще.
– Тогда я Алекс.
Я кивнул и усмехнулся: вот и закорешились. Мне обязательно нужно с ним дружить, ведь теперь в его руках жизнь Потапа. Да-да, именно жизнь, потому что никто не докажет мне, что Леха мертв!
– Итак, – продолжал Разенков, – из того, что ты рассказал, следует, что Потап мог стать зомби только в результате аномального явления на «Октябренке». Других источников ка-излучения у вас на пути не было.
– Не было, – подтвердил я. – Но после «Октябренка» Потап вел себя не как зомби. Иначе я бы заметил.
– Зомби теряют разум не мгновенно. Процесс деградации мозга происходит постепенно, – пояснил генетик. – В зависимости от полученной дозы излучения он длится от нескольких минут до одних суток. Более того, пока происходит перестройка организма, у человека даже еще циркулирует кровь. Так что, если ка-излучение, превратившее Потапа в зомби, было не слишком интенсивным, твой напарник вполне мог первые сутки оставаться нормальным человеком.
– С момента катастрофы на «Октябренке» и до того, как мы подошли к воротам Стрелки, прошло ровно трое суток. Три дня и три ночи, – веско сказал я. – Почему Потап продержался так долго?
– Ну… – Разенков задумчиво походил по лаборатории, понаблюдал через стекло за Лешей. – Такие случаи бывали и раньше. Один из них даже официально зафиксирован. Но вряд ли ваш аналогичен тому.
– Почему?
– Да потому что того зомби вел шептун.
К счастью, Разенков не смотрел на меня и потому не видел, как исказилось мое лицо. Я сумел быстро взять себя в руки и даже изобразить заинтересованность:
– Расскажи подробнее, Алекс.
– Подробностей я толком не помню, но если в двух словах… Бродяга попал под действие ка-волн и стал превращаться в зомби. Тут-то его и подцепил шептун, накинул ментальный поводок и водил по диким землям несколько дней, пока на пулю изгоев не нарвался. Зомби они убивать не стали, продали нам для исследований.
– И что? – поторопил я.
– Зомби был на редкость адекватен. Помнил свое имя и вообще вел себя так, будто попал под облучение не больше часа назад, хотя – и это установили точно – прошло несколько суток.
– То есть все дело в шептуне? – Мой голос дрогнул.
– Да, – кивнул Разенков. – Похоже, когда сильный псионик – шептун, меченосец или другой какой-нибудь гипнотизер – воздействует на мозг зомби, он защищает его от деградации. Тормозит процесс распада личности.
