— Ещё хотите? — Ангел уселся по-турецки, разглядывая Бенджамиля с нескрываемым интересом.
Бен отрицательно покачал головой.
— У меня хорошая вода, отфильтрованная, — тревожно сообщила девушка, потом подумала и добавила виновато: — Вчера было ещё немного томатного сока, но я его выпила.
— Да ерунда, — сказал Бен. — Всё хорошо.
Отчего-то он почувствовал свою персональную ответственность за отсутствие сока. Это было так смешно и нелепо, что Бен улыбнулся.
— Очень вкусная вода, — сказал он.
И девушка с готовностью улыбнулась в ответ. У неё была чудесная улыбка. Словно маленькое солнышко вспыхнуло на миг в полутёмной комнате. Именно так улыбаются ангелы. И Бенджамиль, забыв про сомнения и неловкость, во все глаза уставился на свою небесную спасительницу. Стройные коленки, обтянутые фальшивым ситцем, над ними короткое, когда-то яркое до вычурности платье, застёгнутое спереди на смешные пуговки в виде маленьких золотых рыбок, чуть выше острые беззащитные ключицы в вырезе открытого ворота, ещё выше смуглые высокие скулы и тёмные лепестки губ, которым не нужно изысков макияжа. Струйка арабской, а может, азиатской крови, выкрасившая кожу девушки в цвет молочного шоколада, приподняла к вискам уголки задумчивых темно- карих глаз, наполнив их мёдом полуденного солнца. Девушка-ангел из сновидения. Но как такое возможно? Может ли явь становиться сном, а сон обращаться явью? «Мне нужен знак, — беспомощно подумал Бенджамиль, — малюсенький намёк, иначе я действительно усомнюсь в своём рассудке. Ведь не могу же я спросить: „Простите, мисс, мы уже любили друг друга или мне это только померещилось?“».
— Простите, мисс, э-э-э… — начал Бенджамиль, ощущая себя последним кретином.
— А давай на «ты», — неожиданно предложила девушка.
Она быстро нагнулась и поцеловала Бенджамиля прямо в губы. Сумбурные мысли в голове молодого человека перемешались окончательно.
— Так принято делать, когда хочешь перейти на «ты», — объяснила девушка, расцветая своей очаровательной улыбкой. — Теперь ты можешь звать меня Марси. Моё настоящее имя Марьям, но друзья зовут меня Марси. Мы ведь достаточно близки, чтобы считаться друзьями?
Бенджамиль раскрыл рот, собираясь ответить, но девушка быстро приложила ладонь к его губам.
— Иногда я становлюсь страшно болтливой, — сообщила она доверительно. — Наверное, к старости буду говорить без умолку. — Потом прищурилась, пристально глядя собеседнику в глаза, и спросила: — А как зовут тебя?
— Бенджамиль. Бенджамиль Френсис Мэй.
— Красивое имя, — вздохнула девушка. — А друзья как называют?
— У меня нет друзей, — сказал Бенджамиль.
— Шутишь?
Бенджамиль покачал головой. Ему вдруг стало так грустно, так жалко себя самого, что в горле запершило, а глаза наполнились слезами. Тонкие пальцы осторожно коснулись его жёстких обесцвеченных волос. Бен поднял глаза и увидел влажную дорожку на смуглой щеке.
— Дай мне руку, — сказала Марси.
Бен послушно протянул девушке правую ладонь.
— Ага. — Марси взялась за ладонь обеими руками. — Ты не замечал, что, когда глядишь на кого-нибудь снизу вверх, чувствуешь себя ужасно дискомфортно? Можно я лягу тут с краю? Нет, не надо подвигаться, кровать широкая.
Не выпуская из рук мужской ладони, девушка легла на спину, положив голову на край подушки.
— Вот теперь совсем другое дело, — произнесла она удовлетворённо и принялась кончиком ногтя массировать мизинец Бенджамиля. — С моей мамой, покой её праху, обмороки случались раз в неделю, так что в этом вопросе я настоящий профи.
— Бен, — сказал Бенджамиль решительно. — Ты можешь звать меня Бен или Бенни.
Марси улыбнулась.
— Ещё я придумаю тебе прозвище, — сказала она тихо. — Потом, когда узнаю тебя получше.
— Что? — спросил Бен.
— Так, ничего. Тебе легче?
— Угу.
— Голова не кружится?
— Нет. Слушай, Марси, а долго я был без сознания?
— Часа два, — задумчиво сказала девушка. — Я уже беспокоиться начала.
— А почему на мне нет брюк?
— Брюки… брюки… Разве ты пришёл ко мне в брюках?
Бенджамиль почувствовал, что его собеседница улыбается.
— Марси, я совершенно серьёзно. — Бен приподнялся на локте.
— А сердце не болит?
— Ничего не болит и не кружится.
— Тогда подожди минутку, сейчас принесу твои брюки. — Девушка легко соскочила с кровати. — Ты ввалился в мою дверь и сразу бухнулся в обморок. Не оставлять же было тебя в прихожей. Но для такой куртки и таких штанов даже моя прихожая была слишком чистой, пришлось положить одежду в стирку. Кстати, я изрядно повозилась, стаскивая с тебя шмотки, а потом втаскивая тебя на кровать. Так что с вас, сударь, причитается. — Марси подмигнула. — Можешь как-нибудь поносить меня на закорках. Когда будешь в форме.
Бенджамиль подождал, пока Марси выйдет, и сел на кровати. Бедра и пресс слегка ныли, чуть побаливала голова. Почесав переносицу, Бенджамиль глянул на приоткрытую дверь и задумчиво взялся за медальон. Тяжёлый кругляш с готовностью лёг в руку, как будто только того и дожидался. Так штепсель входит в гнездо розетки, так… Бен покачал оракула на открытой ладони, решительно спрятал под рубашку и принялся застёгивать пуговицы.
Марси возникла на пороге комнаты со стопкой одежды в руках.
— Почти сухое, — сообщила она, опуская брюки и френч на край постели.
«Ага! — подумал Бен. — Сейчас я вылезу из-под одеяла и стану натягивать брюки. Поглядим, отвернётся мой ангел или станет бессовестно рассматривать мои голые ноги». Мысль была дурацкой, но Бену она почему-то показалась вполне резонной. Придерживая рукой одеяло, он спустил ноги на пол.
— А есть ты хочешь? — быстро спросила Марси.
— Хочу, — бездумно ляпнул Бенджамиль, и дверь скрипнула в очередной раз.
Испытывая лёгкое разочарование, Бенджамиль поднялся с кровати и запрыгал на одной ноге, стараясь попасть в узкую штанину.
— В конце концов, мысль была дурацкая, — сказал он самому себе, застёгивая брючный ремень и осматриваясь.
Спальня Марси оказалась совсем маленькой. Большую её часть занимала просторное складное ложе совсем древней модели. У родителей Бена было почти такое же. Оно должно откидываться к стене. Бенджамиль машинально поискал глазами пульт, не нашёл его и зачем-то заглянул под кровать. Под кроватью было пыльно. Судя по всему, ложе давно не поднимали. Помимо кровати в комнате имелся маленький столик, пара кресел с выцветшей обивкой и полки. Полки занимали две стены от пола до потолка и были уставлены сухими цветами в разнокалиберных стеклянных вазочках, живыми кактусами в горшочках под керамику, коробочками, смешными зверюшками, сложенными из цветного жёсткого пластика, интерактивными портретами незнакомых людей и невзрачными на вид камушками. Между пиалами из синего стекла, доверху наполненными горохом инфокапсул, расположился целый выводок стареньких игрушечных медвежат, которые умеют ходить на задних лапах и говорить смешными голосами. Самую широкую полку занимал большой, сплюснутый с боков шар аквариума. В нем, то сжимаясь до размеров мизинца, то вырастая с добрый ботинок, меланхолично кружили четыре рыбки: три чёрные с серебристыми полосками на боках, и одна оранжево-золотая с безвольным веером полупрозрачных плавников. Прямо над аквариумом топорщилась острыми краями настоящая морская раковина, а справа от раковины лежал планшет для чтения и стояло несколько настоящих книг, точно таких же, как мамина Библия. Никто из знакомых Бена не собирал бумажных фолиантов, более того, ни в одном антикварном каталоге даже не упоминалось о книгах, но от засаленных истёртых обложек просто веяло раритетом. Бенджамиль осторожно коснулся пальцами гладкого выпуклого корешка с надписью «Эдмон Ростан».
