Бахадур водрузил украшенный бриллиантами тюрбан на место. «Отлично, пора поговорить о деле» — подумал Фанцетти.
— Нашел ли ты надежных палачей?
— Нет, сир магистр, — моргнул новоиспеченный правитель. — Если они узнают, кого предстоит пытать… Боюсь, ей помогут сбежать, хотя бы в смерть.
— Ясно, — скрипнул зубами темесец. — Что у вас за страна, палачей приличных — и тех не сыщешь! Опять придется моим людям работать, а то и мне самому… Хотя… Есть идея. Я сам займусь вдовой.
— Что вы задумали?
— И это говоришь ты, не вылезающий из заведения Падмалати?! — хохотнул темесец.
— Но… не лучше ли прикончить ее здесь? — усомнился Бахадур. — Один случайный патруль на улице, и…
— Какой патруль? — усмехнулся Фанцетти. — Кто рискнет напасть на взвод до зубов вооруженных темесцев, которые непонятно кого тащат в мешке? А через несколько часов сюда прибудет полк из-под Кангры. Не понимаю, отчего он задерживается…
— Может, разгромлен?
— Чушь! У Салумбара от силы две сотни воинов, десяток пушек и небольшая крепостца. А в полку с учетом дополнительных частей — две с половиной тысячи народу, и… даже я не знаю, сколько всего орудий, но штук двадцать, а то и тридцать точно. Нет, Кангра не устоит. Соотношение сил не то.
— А если все же нет?
— Тогда ты подпишешь указ: поскольку в стране смута, в страну для наведения порядка вводятся войска союзной Темесы. Коменданту Кангры — приказ сдать крепость, передать орудия и вооружение подполковнику Меттуро, солдат сдать в плен… Или нет, пусть просто убираются в родовые владения. Вы понимаете, что без темесского полка под стенами города вам власть не удержать? Отлично. Значит, пишите указ, приказ Салумбару и заодно… Давайте пересмотрим условия мирного договора — к обоюдной, конечно, пользе.
Бахадур нехотя кивнул. Конечно, он знал, что Темеса никому не помогает просто так. Условия Фанцетти были простыми и жесткими, как удар меча. Уклониться от них мог бы законный раджа, которого поддержали бы подданные — но не узурпатор и братоубийца. Его и самого не радовало, что, едва получив власть, он сам же должен превратить ее в призрак, но отказаться было невозможно. Вдвое увеличить контрибуцию — значит разорить подданных налогами и вызвать бунты. Подавлять их придется темесцам — это не прибавит ему народной любви, но свои солдаты могут перейти на сторону восставших, или случае начнут разбегаться.
И все равно денег не хватит — ведь и содержание полка возложат на Джайсалмер. Выход придумал Фанцетти, и, надо сказать, идея единоверца новому радже нравилась: не ограничиваться и без того нищими подданными, а ввести истинную веру, и в то же время погреть руки на сокровищах языческих храмов и доходах с храмовых земель. Правда, придется сломить сопротивление жрецов и — назовем вещи своими именами — большей части горожан. Но Двадцать пятый пехотный полк и повязанные кровью законного правителя гвардейцы должны справиться. Пути назад нет, так что и жалеть не о чем.
Рават Салумбар читал — и не верил глазам. Сперва закралась мысль, что это шутка. Но так шутить Валладжах и Раммохан Лал бы не стали. Ни за что. Может, морок? Но письмо не исчезало, не рассеивалось, как подобает видению, страшные слова, узаконенные Большой печатью раджи, исчезать не спешили. Если это все же правда… Это худшая новость в его жизни — хуже, чем когда погиб сын, или когда Джайсалмер сдался врагу.
— Господин, что там написано? — Голос принадлежал сотнику Удаю, командиру стрелков. Вчера именно его молодая жена отличилась, сообразив, что у спящих темесцев можно отобрать оружие. Победа в бескровном бою осталась за защитниками Кангры, а в плен, впервые со времени Аштритхи, попало сразу сто двадцать темесцев. Те, по ту сторону границы, знают, в каком меньшинстве защитники перевала, но в лоб атаковать не рискуют — знают, гады, что если и прорвутся, так умоются кровью. И по тропе больше не пройдешь — старинная рибодекина из крепостных подвалов надежно перекрыла этот путь. Попробуйте, господа из-за моря, суньтесь — залп тридцати стволов на узкой тропе над пропастью отправит на тот свет полроты. Обойти позицию? Можно, но это не один день петляния по скалам, борьбы с засадами, разрушенными мостами и просто обвалами, естественными и рукотворными. Это тоже нешуточные потери, и самое главное — потеря времени. А ведь и к Кангре того и гляди двинется армия раджи во главе с непобедимым Раммоханом Лалом, и тогда посмотрим, кто одолеет в битве!
Еще вчера, узнав о бескровном пленении целой роты, рават рассуждал именно так. Честное слово, не будь у девчонки мужа, наградил бы ее сам — но не годится жене получать что-либо из рук чужого мужчины. Знала бы она, и знал бы этот, еще совсем молодой сотник, вчера готовившийся умереть, но не пропустить вражеские полчища, что победа оказалась напрасной. Что пока они исполняли свой долг здесь, его не исполнили те, кто были в столице, кто должен был защитить законного раджу.
Остаться здесь и заявить, что не выполнит приказ узурпатора? Будь он простым воином, хотя бы десятником или сотником, он так бы и поступил. Конечно, распустив по домам семейных воинов и единственных сыновей. Но он — рават, он отвечает не только за себя, но и за всех защитников крепости, а главное — за их семьи. Ну хорошо, большинство воинов крепости согласились бы уйти в горы и не давать нынешним победителям покоя ни днем, ни ночью. А куда девать женщин, детей, стариков — которых темесцы не преминут сделать заложниками? Тоже в горы? Отягощенная огромным обозом, старыми и малыми колонна на горных дорогах будет обречена. А охотиться на нее будут не только темесские тигры, но и шакалы новоявленного раджи Бахадура. Сам воевавший в горах, рават знал: единственное, что будет работать на повстанцев — быстрота и легкость. Они должны ударить — и рассеяться в горах прежде, чем от врага придет ответ, чтобы вновь появиться там, где не ждут. С обозом и семьями такую войну не поведешь.
Была еще одна возможность. Жуткая и кровавая, пускавшаяся в ход, когда все средства борьбы исчерпаны, и впереди только гибель или — того хуже — позор плена и рабства. Тогда все способные держать оружие воины выходили из ворот крепости и бросались в свой последний бой, из которого не надеялись выйти живыми. Женщины и старики в это время поджигали крепость, чтобы победитель не получил ничего — и бросались в огонь сами; впрочем, некоторые могли вонзить в грудь кинжал, чтобы не мучиться. Обряд джаухар последний раз совершался почти двести лет назад — когда Джайсалмер осаждала армия аркотского падишаха.
Но сейчас войны нет, и ничего, в сущности, обитателям Кангры не грозит. Темесцы не собираются даже входить в крепость, их дело — в Джайсалмере. Посланец подполковника Меттуро так прямо и сказал: вы можете даже не открывать ворота крепости, только отпустите пленников (войны ведь нет) и освободите перевал. И все. Хотя зачем это нужно, когда в столице победила их марионетка? Наверное, чтобы Бахадур, оказавшись правителем, не сорвался с крючка, или, наоборот, чтобы удержать узурпатора у власти. Кстати, а не податься ли в столицу, чтобы помочь неизвестным противникам нового раджи? Почти три сотни опытных воинов, несколько пушек и арсеналы Кангры, если их с умом почистить, там наверняка пригодятся…
