– Ты хочешь сказать, что германцы устроили в Меллинге бойню, а затем превратили город в клоаку только для того, чтобы найти эти чертовы аккумуляторы?! – изумился я.
– Думаю, это было побочной целью, – пожал плечами Завидич. – Китовое кладбище – это же огромный и ценный ресурс, само по себе. Сотни тысяч тонн стали, требующей минимальной обработки и минимальных затрат. Поверь, уж что-что, а деньги люди Круппа считать умеют. Удивительно, что за столь долгое время они были первыми, кто осмелился на такую наглую операцию. Аккумуляторы же… думаю, это был неплохой довесок и… морковка для германской инженерной разведки. Иначе как бы они смогли получить в свое распоряжение армейское подразделение, ставшее гарнизоном Меллинга?
– И все-таки как они узнали про сами аккумуляторы? – нахмурился я. На самом деле плевать мне сейчас было на эти шкатулки. Я и спросил-то об этом, просто чтобы не молчать. Мысль о том, что треть жителей Меллинга… и мои родители были убиты только потому, что некие воротилы пожелали хапнуть свалку мертвого железа, меня откровенно покоробила. Сердце резануло тупой болью, так что ответ Завидича я почти прослушал.
– …скорее всего, из тех же архивов владельцев компании. Кто-то решил приберечь дорогие игрушки на всякий случай. А свалка была великолепным местом, чтобы спрятать сокровище.
Я слушал, кивал, а мысли… мысли были далеко отсюда. В Меллинге, на пепелище родного дома, каким я его увидел после той бомбежки. Почему-то пришло сожаление о том, что у родителей даже могилы не оказалось. Прилетевший с капера снаряд разнес их в пыль вместе с домом. Хоронить было нечего. Вспомнились синие скрещенные палаши на куполах изрыгающих огонь и смерть дирижаблей. Зарево пожаров и долгий бег среди завалов свалки… мусора, ради которого умеющие считать деньги «деловары» убили маму и отца, а вместе с ними еще почти тысячу человек. Уничтожили маленький уютный город, мой дом…
Инженером? Не-эт… только капитаном собственного корабля. Для начала. Слона надо есть по кусочку. Вот я и начну с самого простого. А концерн Круппа? Дайте срок, доберусь и до него и до тех уродов, что курировали этот чертов проект.
– Кирилл… Ри-ик!
– А? – Я вскинулся и тут же наткнулся на обеспокоенный взгляд дядьки Края.
– Ну слава богу. Я уж думал, ты опять отключился, как в прошлый раз, – с явным облегчением проговорил Завидич. – Ты меня так не пугай, ладно?
– Извини, дядька Край. Я просто задумался, честное слово, – слабо улыбнулся я.
Хм… нет, что-то нужно делать с этой чувствительностью. Откуда только взялась? Год с лишком был спокоен, как удав, а стоило оказаться в мирной обстановке… Может, в этом все и дело? Организм почувствовал свободу и расслабился? Не вовремя, совсем не вовремя.
Утро выходного дня началось с того, что Хельга не дала мне сесть за стол в пижаме. Точнее, подстроила дело так, что я вынужден был прямо на пороге столовой развернуться и топать обратно в свою комнату, одеваться, чтобы не выглядеть белой вороной в компании наряженных, словно для выхода в город, дядьки Края и его дочери.
Хорошо еще, что портной пока не выполнил заказ, иначе вместо брюк, сорочки и жилета мне пришлось бы надевать утренний костюм… к завтраку! Убиться веником. Да даже в той жизни меня никто никогда не заставлял надевать галстук перед тем, как сесть за стол! А здесь еще и обычных галстуков нет, одни шейные платки и «бабочки»… и воротники у сорочек крахмальные… шею режут. Жуть.
В общем, за стол я садился в изрядно подпорченном настроении. А глянув на ряды надраенных столовых приборов, не удержался от сердитого взгляда в сторону Хельги. Который та встретила с абсолютно невозмутимым лицом. Только бровь приподняла вопросительно… якобы. Ла-адно. Мы тоже, чай, не лаптем щи хлебаем. Хм… надеюсь, здесь правила застольного этикета не отличаются от тамошних. А впрочем, даже если и накосячу, всегда смогу отмазаться тем, что меня так дома учили.
Больше всех в шоке от происходящего была кухарка. Кажется, раньше Хельга таких представлений не устраивала.
Завтрак прошел в почти полном молчании. Ну не считать же разговором просьбы передать солонку и перечницу? А после… хм… приема пищи, расстроенная тем, что не удалось прихватить меня на неподобающем поведении, Хельга усвистала из дому, оставив нас с дядькой Краем в чисто мужской компании. Если не считать кухарки, но тетушка Елена, категорически не желающая слышать от меня обращение по имени-отчеству, уже скрылась на кухне и, закончив с уборкой и мойкой посуды, вскоре тоже ушла по своим делам.
– Дядька Кр… Мирон… – покрутив в руках список книг, заговорил я.
– Да, Кирилл? – Завидич отвлекся от чтения каких-то бумаг, что он принес в столовую сразу после завтрака.
– Мне бы в город съездить. Учебниками обзавестись.
– Хм… съездим, – кивнул он. – Мне как раз нужно в банк заглянуть, открыть для тебя депозит, департамент должен был уже перевести твой гонорар на мой счет. Кстати, не хочешь и остальные сбережения поместить на свой депозит?
– Чтобы до совершеннолетия не иметь возможности ими распоряжаться? – фыркнул я. – Ну уж нет. В такой ситуации я лучше свои сбережения в кубышку сложу. Оттуда их хотя бы в любой момент достать можно.
– А зачем тебе их доставать? Что-то покупать собрался? – пожал плечами Завидич. – Так скажи мне, что, я не выделю сумму на необходимую вещь? Опекун я или как?
– Не о том речь. – Я поморщился. – Ну, сам посуди, дядька Край… вот уйду я в рейс, на полгода, между прочим. Что, у юнца такое уж большое жалованье? Вряд ли. А я расту. Мне одежду чуть ли не раз в три-четыре месяца новую покупать надо либо старую перешивать… Про обувь вообще молчу, больной вопрос. И что, прикажешь мне отписывать тебе или Хельге в Новгород, чтобы прислали денег? Да и вообще, привык я уже, что у меня всегда есть несколько лишних монет в кармане… или не лишних, но есть обязательно! Да я даже по китовому кладбищу без десятка марок в кармане комбинезона не ходил. Привычка…
– Хм… – Дядька Мирон отложил бумагу, что до сих пор держал в руке, и, задумчиво покивав, вздохнул. – Твоя правда, Кирилл. Извини, опять я твоим возрастом обманулся. Знаешь, а у меня есть хорошая идея. Таскать кубышку с собой в рейс – не самая лучшая мысль, согласись…
Вот тут спорить не буду. Имеющиеся у меня почти семнадцать тысяч марок, то есть тысячу семьсот новгородских гривен, возить с собой в матросскому рундуке было бы верхом глупости. Ничего не могу сказать об экипаже «Феникса», я с ним пока не знаком, но каперы и пираты водятся не только в Венде, и риск, что шальной снаряд, проломив рунную защиту, разнесет в клочья кубрик вместе с моими сбережениями, отличен от нуля.
