— Эй-эй-эй! Ты смотри не подавись! — окликнул меня Салман дель Пино, он же Рикардо дель Эстебан.
— Зачем так дорого?! — только и смог сказать я.
Блад читал газету и только усмехнулся, пробормотав что-то вроде: «Мужала молодость в боях». Вместо него ответил Док Фарагут Диксон (Доктор Скальпель, если помните):
— Мы успешные коммерсанты, нам по статусу положено. — Он покатал меж тонких бесцветных губ зубочистку и потер пальцем бритое подусье. — Крупная фирма, казенная командировка. Прекрати дергаться. Веди себя естественно.
Дель Пино заржал, Блад зашелестел газетой, а Фэйри ничего не ответила, так как исполняла секретарский долг, усердно регистрируя нас где-то в недрах портовой бюрократии.
С естественностью возникли проблемы. Кирта — важный форпост Объединенных Наций и вдобавок наша, русская колония! Броня настоящего, качественного мимикрирующего грима не казалась мне такой надежной под испытующими взорами таможенников и патрулей МИТРАНа — милиции транспортного надзора.
Кстати, патрулей было много! И не только милицейских. Я изумился, увидев на летном поле марширующую колонну осназа мобильной пехоты (не путать с флотским!). Маршировали они вдоль ряда десантных катеров, чьи борта были покрыты свежайшим (опытный взгляд сразу видит, входил свежевыкрашенный аппарат хоть раз в атмосферу или нет) пустынным камуфляжем.
Вообще, если приглядеться (а уж я приглядывался, будьте покойны), транзитный космодром Кирты представлял собой любопытное зрелище. Из окон двадцатого этажа портовой высотки открывался всем видам вид!
За рядом катеров, в отдалении, разгружался ТДК, танкодесантный корабль, похожий на парикмахерскую машинку, мутировавшую до неприличных размеров (в отличие от более новых ТДК типа «Цезарь Куников», похожих вообще черт знает на что и поперек себя шире).
Из чрева ТДК, что неудивительно, выползали танки. Наши родные Т-10 — новейшие, несокрушимые, наглядной агитацией прославленные.
Танки своим ходом заезжали на огромные колесные транспортеры, и их увозили в неведомое, но уж точно прекрасное далеко.
Чуть в стороне гражданский контейнеровоз стоял между опорами исполинского арочного подъемного крана, опорожнявшего трюм. Разгрузка мирного судна проходила за оградой из штыков все того же осназа, а контейнеры были мои старые знакомцы — стандартная заводская упаковка истребителей «Горыныч».
В лад моему удивлению прозвучал голос седовласого гражданина за соседним столиком:
— Анатольич, ты только погляди! Это что же должно в военном космопорту делаться, если вояки сюда, на гражданскую взлетку, сразу два корабля и кучу катеров посадили!
— Петя, какое твое дело? — ответил Анатольич. — Меньше знаешь, крепче спишь. Мы, слава Богу, свое отвоевали. Сиди, пиво пей, конь в яблоках.
Я собрался было поддержать тему, обратившись к всезнающему Салману, но в кармане Кормчего запиликал коммуникатор.
— Слушаю, Кревски, — представился он. — Выдвигаться? Хорошо, спасибо, солнце мое.
И обращаясь к нам:
— Доедайте коньяк, коллеги! Нас зарегистрировали. Пора на таможню. Док, расплатись.
Таможня… Началось!
И удивительно быстро закончилось. Корректная девушка с биркой «ЛТ Ивановская» на нагрудном кармане блузки пропустила багаж через сканер. Потом через сканер прошли мы. Нам улыбнулись и пожелали счастливого пути.
— Ты видел ширину грудной клетки? — прошептал Док Фарагут на ухо Бладу, когда мы зашагали по пассажирскому посадочному рукаву. — Настоящий махаонский антроподевиант! Два сердца!
Док причмокнул, и эхо раскатилось по пустынному коридору для ОВТ (Особо Важных Товарищей). Меня передернуло. Я моментально вспомнил о его главном промысле — контрабанде органов для трансплантации. В этом свете его восхищение ужасало.
* * *
На борту лайнера я первым делом качественно задрых. А потом вцепился в книгу Иеремии.
Она была небольшой, порядка двухсот страниц. Если это не читали в Глобальном Агентстве Безопасности, грош цена такой безопасности. И тем более грош, если не восприняли серьезно.
Вот маленький пример:
«Соратники!
Понятия морали и нравственности ныне неприменимы. Человечество больно опасной болезнью, известной под семантически нейтральным названием „ретроспективная эволюция“. Когда человек болен, хирургическая операция не считается безнравственной или аморальной.
Мы сегодня одновременно — и хирург, и скальпель хирурга.
Что есть так называемая „демократия“ Объединенных Наций? Это очень эффективное средство управления, скажете вы? О да! Скажу более, лучшей машины подавления и эксплуатации человека еще не знала история!
Первое. Так называемые „всеобщие, свободные выборы“. Да, депутатов избирают от производственных округов, точно зная своих кандидатов как личностей и специалистов. Да, их всегда можно отозвать до окончания срока полномочий, что создает иллюзию соучастия в управлении.
Но это не более чем иллюзия! Главный вопрос: кто избирает депутатов во власть? Имеют ли избиратели квалификацию и, самое главное, ответственность для делегирования своих голосов? Однозначно нет! Откуда ответственность? Откуда квалификация? Неужели инженер на заводе знает хоть что-то об управлении государством? И может отвечать за что-то, выходящее за рамки его дипломного образования? Однозначно нет!
Совет Директоров сегодня — вот реальная власть. Все парламентские органы — фикция! Евростаг — рекламное сборище, большая театральная постановка, которая убеждает людей: вы контролируете власть! Меджлисы Директории Ислам? Не смешите меня! О несчастных штатах Северной Америки с их „народными глашатаями“, кривляющимися на Верховной Ассамблее Атлантиды, я и вовсе молчу!
Пройдет совсем недолгое время, и вы увидите, как директоры России явят свое истинное лицо, лицо полной, абсолютной и бесконтрольной власти над всеми Объединенными Нациями. Таким образом, первой ступенью эксплуатации становятся души людей, обманутых, полностью лишенных священного права выбора! А это, как мы знаем, грех.
Таким образом, наша первоочередная задача ввергнуть современную систему в хаос, в огонь, ибо только огонь может заставить нечестивый Совет Директоров раскрыть свою суть.
Выводы:
1. Первым грехом является сознательное и циничное лишение людей права выбора.
2. Мы оставляем за собой право противодействовать этому любым способом, который покажется адекватным в каждой конкретной ситуации.
3. Аморальность и безнравственность Власти сегодня достигла такого предела, что любые „противоправные“ действия суть благочестивое противодействие греху.
