— Опять мисс Бишеп не убирает за собой, — недовольно проворчал Вилли, так же попадая в эту кучу, поскольку я не успел его предупредить, — сколько раз соседи говорили, чтобы не гадила на лестнице.
— Как это вообще возможно? — поразился я, — у нас бы за такое сразу оштрафовали, а за злостные нарушения вообще бы попросили из квартала.
— Ты живешь в другой жизни Рэдж, — грустно улыбнулся полицейский, — здесь никому, кроме соседей нет дела до старухи, пока она исправно платит налоги.
— Но ты же полицейский! Неужели нет наказания за это?
— Запретить гадить на лестнице старухе? — он засмеялся, — мы почти с тобой одного возраста, но рассуждаешь ты как ребенок, прости.
Я промолчал и стал подниматься вслед за ним.
— О, какой милый молодой человек, — когда мы поднялись на второй этаж, из одной из дверей появилась женщина и схватила меня за рукав, — не хочет ли он развлечься? Всего за два пенса? Я доставлю тебе море удовольствия мой сладкий.
Меня едва не стошнило при виде такой «красоты», черные гнилые зубы и потертая одежда, были малыми из её проблем. Запах давно не мытого тела и черные ногти вызывали дрожь отвращения в моем теле, только от мысли, что можно прикоснуться к ней. Воспоминания о ночах с Люси, которая была всегда чистенькая и благоухающая, тем более в прекрасных одеждах, сразу же напомнили о себе, в противовес вот «этому».
— Миссис Роуз, это мой гость, — голос моего спутника стал тверже, но женщина меня не отпускала.
— Мэм, если вы меня не отпустите, я заберу у вас в компенсацию часть вашей души, — я брезгливо посмотрел на неё и видимо что‑то было такого в моем взгляде, что она резко дернулась и удалилась к себе, громко хлопнув дверью.
— Челюсть прибери и идем, — я усмехнулся над видом своего спутника, который и правда открыл рот от удивления, застыв на месте.
— Ты первый на моей памяти, который отшил миссис Роуз так быстро! — удивленно сказал он, когда я покачал его за плечо, чтобы привести в чувство.
— Должен сказать тебе Вилли, что для полицейского ты слишком мягок, — я покачал головой, представив, что кто‑то не послушался бы сержанта или тем более инспектора.
Парень сразу погрустнел.
— Если бы сержант Экстон не знал моего отца, не видать бы мне этой работы, — он подошел к двери и достав ключ открыл её.
Произошедшее далее сначала поставило меня в ступор, а затем вызвало приступ жесточайшей ревности. Взвизгнув от радости, когда он вошел на него кинулась очень красивая девушка, одетая в одну лишь ночничку, стала обнимать и целовать его. Волна любви и радости, которую источала эта девушка, мне показалось коснулась и меня, но щемящее чувство в груди, что меня никто и никогда так не встречал, вызвало только чувство ревности к парню, которому досталось такая девушка. Только с трудом вспомнив, что он мой приятель, я смог погасить это чувство и немного успокоиться. Последние месяцы в колледже, наполненные усмешками и откровенным пренебрежением в мой адрес со стороны девушек, за внешний вид, снова напомнили о себе. Тяжело было смотреть, как невзрачному парню, который не был красив, высок или хоть чуточку богат, достаются чувства, которых напрочь лишили меня. Я пожалел, что согласился пойти с ним, но уйти сейчас было равносильно открыто сказать, что мы больше не приятели.
— Марта, я не один, подожди, — ласково лепетал он, пытаясь остановить свою девушку.
Которая наконец заметила стоящего позади меня и сразу же покраснев, отпустила своего мужа и пискнув, упорхнула в комнату.
— Повезло мне с ней, — смущенно посмотрев на меня, проговорил он, — снимай ботинки, дома мы ходим в домашней обуви.
Одев деревянные башмаки без задников, он пригласил меня в комнату, где успевшая одеться девушка накрывала на стол.
— Марта позволь мне представить тебе, мистера Рэджинальда ван Дира, ремесленника.
— Рэджинальд, это прекрасное чудо, моя жена, — он тепло улыбнулся ей, вызвав опять колющее чувство в груди. Смотреть на счастливых людей, после последних месяцев насмешек и отсутствия женской ласки, было очень больно.
— Мэм, — я снял котелок и поставил его на комод, — рад с вами познакомиться.
— Я тоже мистер ван Дир, Вилли столько о вас рассказывал!
На моё удивление, от девушки пахло пусть и хозяйственным мылом, но зато чистотой, одежда её была также чистой и ухоженной, было заметно, что за ней тщательно следили. В прочем, как и вся их маленькая комнатушка в которой кроме кровати отгороженной занавеской от общей комнаты, стола, пары стульев и комода ничего больше не было, была чиста и уютна.
— Вилли предложи гостю бренди, у нас осталась бутылка с Нового года, — сказала она, раскладывая перловую кашу по тарелкам.
— Спасибо, но сегодня я встречаюсь с инспектором, так что спасибо за предложение, нов вынужден отказаться, — быстро сказал я, видя, как полицейский решительно встает со стула.
— «К тому же она наверняка у вас одна единственная и хранимая на торжественный случай».
Обед прошел быстро и весело, даже меня, со своими грузными мыслями удалось её расшевелить. Её любовь и нежность словно источаемое во круг, заставило меня в конце концов примириться с ситуацией, и я вскоре даже стал рассказывать о себе или о ремесленниках. Вилли и правда повезло с ней.
— Спасибо мэм, все было очень вкусно! — я попрощался с девушкой, улыбнувшись ей напоследок.
— Марта, пожалуйста называйте меня Марта, — прощебетала она, взяв меня за руку и сразу же засмущалась своему порыву, посмотрев на мужа.
Тот лишь ласково ей улыбнулся.
Её рука была чуть жестковатой чем у Люси или у других девушек, но очень нежной. Я наклонился и поцеловал её пальцы, чем в конец смутил её.
— Рад бы с вами познакомиться Марта, Вилли очень повезло с вами, — я отпустил её руку и пошел переобуваться, слыша, как они воркуют друг с другом.
— Я её так люблю, — признался мне он, когда мы стали спускаться вниз, — даже не понимаю, почему такая как она полюбила такого как я.
Этого я также не понимал, но по понятным причинам промолчал.
— Она попросила приводить тебя чаще! — вспомнил он, — ты ей очень понравился.
— Конечно Вилли, — кивнул я головой, отчетливо понимая, что больше никогда сюда не приду. Для меня контраст между моим текущим положением и чувствами этих двоих был чересчур сильным.
Проводив меня до участка, он ушел патрулировать улицы, а я остался один, ждать инспектора с сержантом. Идти домой совершенно не хотелось, поскольку я не знал, где мы сегодня встречаемся, да и ходить одному по этим улицам я опасался.
Вечером, когда я прикорнул на кресле в его кабинете, наконец‑то появились два друга и потащили меня куда‑то в направлении Тауэр Хилл, все что я успел, это попросил спрятать камень в сейф его кабинета. Тащить на себе драгоценности куда‑то было бы верхом неразумности. Я с трудом понимал куда меня ведут и как я потом попаду домой, но эти вопросы озвучивать было не кому, меня никто не слушал, поскольку они только смеялись и говорили, что в этом месте мне точно понравится.
