— Попали‑попали! Мы еще не представляем, насколько попали! — проворчал Кир. — Я и говорю — не сходится!
— Ладно, не ломай голову. Придет время — разберемся.
Герман помолчал, глядя на дорогу, потом не очень уверено произнес:
— Меня еще этот оракул напрягает. Видения, трансы… Откуда он знает о братстве на побережье? Как могут знать эти монахи или кто там об угрозе Хартемену, если сами за тысячу километров от него?
— Ну ты сам говоришь: придет время — разберемся, — хмыкнул Кир.
— Да. Такое впечатление, что он чего‑то не договаривает.
— Да, хуже нет, когда утаивают информацию, — вздохнул Кир. — По‑хорошему надо бы местные архивы посмотреть, почитать записи, начиная с самых первых. Поспрашивать обо всех катаклизмах, о крупных войнах. Чтобы хоть немного составить картину происходящего.
— Все верно. Но у нас нет времени. Оракул торопит.
— А может, он специально не дал нам времени?
Герман вопросительно посмотрел на друга.
— В смысле?
— Он нашел тебя слишком поздно. Впритык. Хотя мог позвать на недельку раньше. А?
Ветров задумался. В словах Кира есть резон. Действительно, любая самая легкая операция обычно готовится заранее. Пусть даже это дело на полчаса. А тут спасение страны! И почти без запаса времени!
— Черт его знает! — выдавил Герман. — Подробностей мы не знаем. Мог он найти меня раньше или нет… Да и что толку теперь гадать?
— Это верно. Но… — Кир махнул рукой. — Ладно. Нечего гадать! Что будет, то будет. А то души себе растравим, а это совсем некстати перед операцией.
Сзади послышался стук копыт. Их нагонял сержант, до этого ехавший с охраной.
— Возвращаемся? — спросил он.
— Да. Хватит на сегодня.
— Тогда от этого холма до следующего рысью.
Кир вздохнул, покосился на Германа и сжал в руке плеть.
— Ты еще дрын возьми! — рявкнул Архиб. — Шпорами! И за посадкой следите.
— Ес, сэр! — рявкнул Кир и послушно выпустил плеть. — Готовы, сэр!
— Марш!
Друзья дружно пришпорили коней, и те послушно перешли на рысь. Кир громко свистнул и подмигнул Герману. Из новых знакомых только сержант Архиб вызывал чувство приязни. Наверное, потому что был прост в общении, не обращал внимания на титулы и не забивал голову государственными проблемами. Настоящий служака.
Видимо, сержанту понравилось, как проехали наемники, и он велел перейти на галоп. Земляне без возражений заставили коней увеличить скорость и полетели к дворцу наперегонки. Черт возьми, в этом есть своя прелесть! Если не обращать внимания на отбитые задницы…
Местное светило — на вид мало отличимое от земного — окончательно покидало небосвод в десять часов вечера. К этому времени изрядно темнело. Дворец и его окрестности освещали фонари. Около полутора сотен ламп, заключенных в стеклянные футляры, неплохо разгоняли тьму и позволяли даже ночью свободно бродить по аллеям, лужайкам и двору. Кроме того, освещение позволяло охране осматривать все закутки. Незамеченным проникнуть к резиденции короля не мог никто.
Наемники прибыли с прогулки как раз в тот момент, когда фонарщики из специальной дворцовой службы зажигали фонари. Простой с виду процесс был превращен в целую церемонию, и около двух десятков людей с удовольствием играли в нее каждый вечер. В этом заключался смысл их жизни.
Герман и Кир понаблюдали за работой фонарщиков и направили коней в конюшню. У ворот они с некоторым трудом спрыгнули на землю. Архиб хотел было дать команду конюхам увести коней, но наемники пожелали лично распрячь подуставших скакунов и почистить их.
— В походе за нас этого никто делать не будет, — пояснил Герман. — Надо привыкать.
Сержант ничего против не имел. Влиятельные люди, не чурающиеся простой работы, вызывали только уважение. Он показал, как расседлывать коней, как убирать сбрую. А конюх объяснил порядок чистки скакунов, правила кормления и ухода.
Земляне внимательно слушали и старались делать все, как говорят.
— Да, это не машина, — посетовал Кир. — Ту только заправить. А осмотр и ремонт в мастерских.
— Привыкай. Тут мастерские и заправка — ты сам.
Друзья посмеялись. Детали и мелочи, которых они не принимали в расчет и вообще о них не знали, на самом деле занимали значительное время и отнимали много сил.
— Говорил, БРДМ надо было брать. Взяли бы прицеп с баком топлива и все дела.
— Тебе же объяснили: такой большой груз могли не перетащить сюда. Все оракулы передохли бы. А кто обратно вернет?
Кир развел руками.
— Обидно, да!
У входа во дворец высоких гостей встречал первый министр. После королевского приема он переоделся в одежду темных тонов более простого покроя. И на взгляд землян выглядел значительно лучше, чем в цветастом попугайском наряде.
Позади Вал‑Делея стоял рослый слуга с ручным фонарем.
— Как прошла прогулка? — спросил министр.
— Нормально, — буркнул Кир. — А вот завтра будет не нормально.
— Это с непривычки, — с трудом погасил улыбку Вал‑Делей. Усталый и недовольный вид Кира был комичен. — Вы быстро привыкнете. Я пришел проводить вас в ваши покои. Примете ванну, поужинаете, и силы вернутся.
— Ванна — это хорошо. Но не мешало бы еще пару массажисток. Разогнать кровь.
— Х‑хорошо, — менее уверенно ответил министр. — Вам пришлют лучших королевских массажистов.
— Але, уважаемый! — воскликнул Кир. — Я сказал — массажисток. Разницу улавливаешь?
— Да. Но…
Первый министр бросил на Ветрова встревоженный взгляд.
— Но господин Герман является… будущим женихом ее высочества принцессы…
— Не гони пургу! — перебил его Кир. — Невеста одно, массажистки — другое. Или Ферлаг до сих пор целибат[1] блюдет?
Вал‑Делей побледнел, покосился на слугу, стоявшего с невозмутимым лицом.
— Личная жизнь его величества не подлежит обсуждению и огласке!
— И наша тоже. Так что делай дело молча. Как и с его величеством, — ехидно произнес Кир. — Все ясно?
Вал‑Делей чуть склонил голову. Хлопот с этими землянами не оберешься! Вся надежда, что хлопоты и траты не будут лишними.
— Все будет, — негромко произнес министр. — Следуйте за мной.
— Молоток! — похвалил Кир и подмигнул Герману. — Ты как?
Тот пожал плечами. Особой тяги к любовным утехам не испытывал, и день напряженный, да и поездка силы отняла. Но против массажа ничего не имел.
Дворец даже ночью был многолюден. Слуги, придворные, охрана сновали по коридорам и переходам, выходили из‑за поворотов и из темных закутков. Доносились шаги, приглушенные голоса, восклицания. Один раз Герман отчетливо расслышал сдавленный стон. Стонала женщина. Причем не от боли.
