Поняв, что нам удастся отдохнуть с дороги, я расцвела, обняла Макса за колени – когда еще? – и прощебетала, что мы сами не любим вставать рано, потому что пишем по ночам. Хосеу чуть успокоился, извинился в очередной раз за недостаточно теплую погоду – и мы мягко подрулили к типичному испанскому поместью девятнадцатого века. Я хотела ужаснуться и сделать выводы относительно того, при каких условиях семья Лопес завладела особняком, но потом махнула рукой и провела занервничавшими пальцами по волосам Макса. Пускай попляшет. Тот и глазом не моргнул.
Мы выгрузились из машины, прошли по паре анфилад и наконец достигли огромной спальни, убранной вполне современно и немного отдававшей классическим пятизвездочным отелем.
Дворецкий принес чемоданы, Макс бодро поблагодарил его, но чаевых, к счастью, сообразил не давать. Я оценивающим взглядом посмотрела на супружеское ложе и, несмотря на протесты, упала ничком прямо на покрывало, чувствуя, как дремота накатывает волна за волной. Макс пощелкал замками и отправился в ванную, откуда вскоре раздалось шипение воды. Я подтянула ноги к груди, устроилась поудобнее и вдруг поняла, что совершенно не хочу спать.
Адреналин бегал по венам, сердце стучало, как сумасшедшее, и я с досадой подумала, что надпочечникам уже пора бы отрубиться и дать мне покой. Вторые сутки на ногах, отвратительная стрессовая неделя, в начале которой выясняется, что Рита беременна, в конце которой я возвращаюсь в родные пенаты – и якобы выхожу замуж за Макса. Надо же отоспать это все. Надо сбросить вес с плеч. Но нет.
Дверь скрипнула. Из ванной появился Макс, и я, прокляв все на свете, бросила на него осторожный взгляд из-под ресниц.
– Пока что мы молодцы, – непринужденно заметил Макс, поправляя шикарный серый пиджак.
Я дернулась было, да так и застыла с бокалом шампанского в руке. Хваленый самоконтроль вышел весь. Я искренне улыбалась шуткам Марии, искренне смущалась от очередного приступа самоедства, накатившего на Хосеу… Но честнее и прозрачнее всего целовала бриллиант на правой руке, когда оставалась одна. Куда падать ниже – не имею понятия.
Два раза звонила из ванной Гере, два раза напарывалась на автоответчик, потом наконец получила сообщение, цитировавшее одну известную дома песню, что-то там про побег от реальности и потерю счета дням. Выходные, он имел право. Эсэмэс подошло бы и к моей ситуации, да только я ни на мгновение не переставала отсчитывать секунды, летящие в пропасть. Все старинные часы модернизированного поместья стали моим личным проклятьем, никак не желая остановиться или хотя бы помедлить мгновение. Не помогала и прекрасная вечеринка в саду, на которой собралась куча родственников и друзей дурацких Лопесов. Сплошная золотая молодежь, увешанная кольцами Cartier, серьгами Carrera y Carrera – естественно, должен же кто-то поддерживать отечественного производителя – и длинными цепями Van Cleef and Arpels (господи, как же мы в в пятнадцать лет хохотали над стариком Ван Клифом и чертовыми позерами, носящими его часы за восемьдесят штук фунтов, хотя сами были не лучше, испорченные детишки, наряженные в джинсы Citizes of Humanity и псевдобунтарские майки Dolce&Gabbana).
– Ты, я вижу, не в духе, – чуть приподнял бровь Макс, заговорщически улыбаясь, и профланировал куда-то за шампанским.
Я проводила его спину долгим взглядом и представила, как буду смотреть в нее завтра с утра. Когда мы вернемся в Москву и – о да, какое счастье, заезжать домой не нужно – сдадим кольца в ближайшем бутике (отец, конечно, сказал все оставить, но что я, совсем не в себе?), а потом побежим в разные стороны. И я оглянусь, а он – нет. Ему давно пора к Рите, ведь у нее будет ребенок. Его ребенок.
– А вы, надо полагать, госпожа Розен?
Я вздрогнула и подняла голову. Надо мной с довольно приветливой миной склонился симпатичный молодой человек. В голове сразу защелкали ноли с единицами. Причем не в денежном эквиваленте, а как у робота. Два состояния. Ноль или единица. Конденсатор. Двоичный код. Вот и чудно, значит, прихожу в норму.
Тридцать пять, не женат, сам занимается бизнесом, не типичный испанец, да еще акцент; полукровка, как и я. Безукоризненная, немного скучная классика, которая стоит дороже всех костюмов, что я успела повидать до этой минуты. Добрые глаза. Отличная стрижка, и волосы, надо сказать, шикарные – в тридцать пять-то лет. Немного не вяжется с образом то, что подошел знакомиться, зная, что я замужем и, предположительно, счастлива. Или, может, в тот момент я уже поглядывала на часы, изнывая от мысли о том, что все скоро закончится, и он сделал неправильные выводы?
– Розен-Гамова. – Я протянула руку, и незнакомец, поцеловав тыльную сторону ладони, произнес:
– Деметрио.
На мой вкус, звучало слишком по-гречески. Но тут вернулся Макс, выразительно посмотрел на незваного собеседника и собственнически обнял меня за плечи. Плечи в очередной раз были голые и от прикосновения едва не отвалились.
– Минутку, – попросил Макс и бесцеремонно куда-то меня повлек.
Я повернула голову и обворожительно улыбнулась Деметрио, печально уставившемуся в бокал. Деметрио просиял.
– Макс, – раздраженно начала я, но тот вдруг притянул меня к себе и, кажется, поцеловал. Я не была уверена поначалу, потом совсем уж перестала осознавать, потом, поняв, что эти несколько мгновений и были всем, что у меня когда-либо будет, решительно уперлась руками в его грудь.
– Это – что – такое – происходит?
Он не ответил, просто посмотрел на меня затравленно.
Моим внутренним конденсаторам – как хорошо, что они наконец-то встали на свое законное место – хватило толку не поднимать скандала немедленно. Они велели улыбнуться и провести рукой по волосам Макса. В конце концов, вокруг были люди.
– Я не устраиваю сцены сейчас, Максим. Но, поверь мне, она будет завтра. И завтра она будет такой, что ты пожалеешь, что родился на свет. Думаешь, спал на диване в одной комнате со мной – и теперь все можно?
– Время… истекает.
Я замерла, пораженная, и тут из динамиков, изящно разбросанных по лужайке, словно в подтверждение слов Макса и издевку надо мной, понеслись Muse, «Time Is Running Out»[9].
– Танец? – спросила я, просто чтобы спросить.
Макс кивнул и, светски улыбаясь, произнес:
– Мне тут звонила Арлинова. – Подхватил, закружил, унес в вихре телодвижений. – Спрашивала, что случилось со стимпанком.
Только этого не хватало. Хотя, с другой стороны, работа? Может быть, мне просто нужна работа?
Глядя на Макса, впрочем, хотелось писать роман про бесстрашного деконструктора реальностей, всегда работавшего в одиночку и так ни на ком и не женившегося.
