Теперь я знаю, что такое шабашка! До обеда наломались так, что завтра все кости болеть будут.
Обеду чудики очень радуются. Хотя еда самая обычная - жареное мясо со свежей зеленью и ягодами для вкуса. Правда, у Юры с Платоном какой-то непонятный спор выходит. Юра предлагает по сто грамм под шашлычок за единение цивилизаций, а Платон так орет на него... Что, мол, еще одно такое предложение - и Юра на эту землю только по телевизору смотреть будет. Я беспокоюсь, как бы не подрались, но оба тут же успокаиваются, как будто ничего и не было.
Плохо, что из всех охотников только я русский знаю. А из чудиков наш язык вообще никто не понимает. Но уже к обеду мы как-то понимаем друг друга.
- Юра, из-за чего вы с Платоном поругались? - спрашиваю, когда рядом никого нет.
- А, забудь. Никто ни с кем не ругался, - отмахивается он. - Я ляпнул глупость, а Платон мне сказал: "Юра, ты не прав!"
Я-то думал, что выучил русский язык...
Вечером шабашники ставят большую зеленую ПАЛАТКУ. Мы с Мудренышем хотели было к ним степнячек с тремя полосками послать, чтоб по хозяйству помогали, всех припомнили, ни одной свободной не нашли. Все при охотниках, все как бы нашими стали. Зато три вдовы, что с братьями жили, сами вызвались. Я с ними Ксапу посылаю, чтоб растолковала обычаи и тем, и другим. Потом помогаю в палатке веревки натянуть, занавески повесить, как мы зимой в хызе делали. Четверть палатки вдовам занавесками отгораживаем.
- ... Да ничего я не выдумываю, - гудит из рации голос Михаила. - Аномальная реакция! У тебя просто глаз замылился. Десятки мелочей. Очки, например. Он в первый раз увидел очки и спросил: "Что это?" Я говорю: "Очки. Нужны людям с плохим зрением". - "А-а, понятно". И никакого любопытства. А зубную щетку пять минут рассматривал, сто вопросов мне задал. Или зеркало...
- Зеркало я им показывала, - перебивает Ксапа.
- Хорошо. А телевизор ты им показывала? А "Маугли" Киплинга им тоже ты вслух читала? Клык ведь неграмотный. Откуда он знает, что такое "реклама"? Телевизор их совсем не удивил. А вот детская игрушка - колечко для выдувания мыльных пузырей со стаканчиком мыльного раствора Жамах до глубины души потрясли. Тебе это не кажется странным? Телевизор не удивил, автомобиль не удивил, а мыльный пузырь удивил.
- Ну и что тут такого?
- А то, что они откуда-то знали, что такое телевизор и очки, а о зубной щетке и мыльных пузырях не знали. Что такое унитаз и туалетная бумага знали, а что такое рожок для обуви - нет. А ведь они из разных племен, ты сама говорила, только в прошлом году соприкоснулись. Откуда у них практически идентичный набор знаний о нашем мире?
- Об унитазах я рассказала.
- Ты меня понять не хочешь. Клык несколько раз проговаривался. Я даю ему вилку, говорю: "Это вилка". Он смотрит на нее и расплывается в улыбке: "Вот она какая!" И так десятки мелочей. Называешь какой-то предмет - и идет реакция узнавания. Понимаешь? Он знает, для чего эти предметы нужны, хотя никогда их не видел.
- Ну и что из этого?
- А то, что местные - они не местные! Они или их предки попали сюда из мира, по развитию близкого к нашему. Скорее всего, из нашего будущего. Здесь одичали, потеряли знания, культурные традиции, возможно, смешались с местными. Но что-то еще осталось. Передается как фольклор. Ты это отлично знаешь, но почему-то сотрудничать не хочешь.
- Допустим, все так. Что это меняет?
- Все меняет! Если они здесь застряли и одичали, значит, канал с родным миром прервался! А это уже дело государственной безопасности. Прервался один раз - может прерваться и еще раз. И не только здесь, но и у австралийцев, у американцев, понимаешь? Их там, в чужом мире десятки тысяч.
- Михаил, слушай внимательно, понимай правильно. Канал не рвался. Хочешь, честное слово дам? Или на крови поклянусь.
- Уже хлеб, - недовольно бурчит Михаил. - Но почему из тебя каждое слово клещами вытаскивать надо?
- А потому что я тебе верить не могу - рявкает вдруг Ксапа.
- Ксюша, бога побойся. Я хоть раз тебя обидел?
- Мы обо мне, или о деле?
- А разве это не одно и то же?
- Нет, Михаил, это две большие разницы, как у нас в Одессе говорят.
- Оксана, - перестаньте говорить загадками, - произносит Михаил совсем другим тоном. Сухим, строгим.
- Где наблюдатели комитета по надзору, Михаил? Почему все, что вы мне до сих пор говорили о наблюдателях - ложь? Что они списки товаров режут, что склад горючего запрещают... Как они могут запрещать, если не знают о нашем существовании?
В эфире наступает тишина. Вот и вся дружба, - думаю я. Так хорошо все начиналось... А как Ксапа их ждала... И чего они не поделили? Надо вечером Ксапу расспросить, пусть не увиливает, пусть понятно все разъяснит. Мудр ведь с меня в первую голову объяснений потребует.
- Не зря тебя здесь Великой Хулиганкой прозвали. Вредная ты, - оживает вдруг рация голосом Михаила. Прежним, бодрым и даже как бы обиженным. Как будто ничего и не было. Только я не один день рядом с ним провел, видел, как он своим охотникам разнос устраивал. И в эту бодрость не верю. Ничуть! Значит, Ксапа права. Нужны мы Михаилу, очень нужны, если он через свою гордость переступает. И не сами мы нужны - что с нас взять? Добра у чудиков хватает. А земли наши нужны. Я же видел, как они живут. Хыз на хызе ставят - и так девять раз. Мало у них земли. У нас немного, но у них еще меньше - это если пересчитать на душу населения, как Ксапа говорит. Вот с этим уже можно к Мудру идти.
- Я знаю, что я вредная, - огрызается Ксапа.
- Списки товаров и склад зарубило мое ведомство. Кого надо, я уволил. Но не капать же на своих, когда можно на надзорщиков свалить.
- Михаил, я знаю, ты скользкий как угорь, в любую щелочку без мыла пролезешь. Но у нас разговора не будет, пока ты не привезешь сюда главного от надзора. Питер... Не помню фамилию. Вы его Питером Пэном дразните.
- Оксана, ты совсем с дуба рухнула... - какая-то обреченность в голосе.
- Мне не важно, что ты ему наплетешь. Предупреди только нас, и мы любую твою легенду поддержим. Но я хочу видеть его здесь. Пока не увижу, никаких дел.
Дальше в разговоре ничего интересного нет. Михаил пытается переубедить Ксапу, но она стоит на своем как скала. Я помню, она называла дипломатию искусством вежливых улыбок. Не хочу быть дипломатом, пусть на меня не рассчитывает. Переступать свою гордость, как Михаил сегодня, улыбаться, прикидываться друзьями - у нас так не делают.
А с включенной рацией в кармане Ксапа здорово придумала. Но тоже как-то нечестно. Такое чувство, будто я их из кустов подслушиваю.
Вечером собираемся в хызе, рассаживаемся. Геологам-шабашникам место в первом ряду уступаем. Ксапа сказку рассказывать начинает. Мы с Жамах знаем, что ее сказки - вовсе не сказки. Но в этот раз она нас предупреждает, что это - настоящая сказка. В смысле, выдуманная. Хотя очень похожая на правду. О том, как чудики среди снегов и льдов живут. Как с детства прирученные волки им волокуши таскают. Как золото добывают. Что такое деньги, раньше только я видел. Теперь геологи всем показывают, по рукам пускают. И медные, и серебро, и бумажные. Золотых денег, правда, ни у кого не оказалось. Но Платон золотые часы показал. Интересная сказка! Не только у малышни, у охотников глаза как звезды загораются. Охотники-то хорошо знают, что значит по глубокому снегу тропу тропить, когда злой ветер лицо снежной крошкой сечет. Как хорошо в лесу от ветра спрятаться, как сложно костер на снегу развести. Много вопросов Ксапе задают. Она даже не на все ответить может. Иногда подробно расскажет, а иногда глазами похлопает и по-детски так: "Я не знаю..." И у Сергея или Юры спрашивает. А что же это за сказка, если рассказчик чего-то не знает? В сказках так не бывает!
