— Нет, — отрезал бритый. — Убив его, мы привлечем к делу гвардию. Заподозрят неладное, начнут копать. А про нас он не посмеет и пикнуть — тут же раскроются все его прошлые «заслуги». Он умный и послушный малый.
— Но дурак, потому что посмел связаться с нами? — гыкнул радостно помощник.
— Да.
Бугай с битой захохотал еще веселей и принялся небрежно заворачивать бесчувственное тело парня в его же парашют.
Южный район Нового Полиса. Неделя спустя
Белые стены стерильной лаборатории и готовые к первому запуску криокамеры под переливающимся оранжевым куполом. Научники в выстиранных до кристальной чистоты халатах снуют от одной кабины к другой, сверяя последние показания приборов и проверяя готовность. Как же их тут много. Будто стащили всех ученых Полиса в этот тесный операционный зал.
Перед нами стоит блеклый от нехватки света старый генерал и читает последнее напутствие.
— Вы — на сей день единственная надежда человечества на спасение. Именно на вас рассчитывают последние миллионы граждан…
Какой же он чахлый по сравнению с нами. Как недокормленный ультрафиолетом овощ — по виду вот-вот скоро завянет, но мы-то знаем что это не так. Этот мужик крепче нас всех вместе взятых, юнцов, «выкидышей подземелья», как он любил нас называть во время обучения.
— …Не подведите, бойцы. Крепитесь. А уж эти белохалатные знают свое дело.
Мы отдаем ему честь под козырек и следуем каждый к своей криокамере. Лаборанты раздевают нас, складывают одежду в специальные корзины и уносят из зала.
Вспышка.
Я уже лежу в камере под прозрачным неоново-оранжевым колпаком. От меня отходят кучи проводов датчиков, и какие-то диаграммы постоянно скачут на прозрачной панели колпака. Лаборант что-то объясняет мне про наркоз и что скоро он должен подействовать. Мой нос улавливает слабый запах медикаментов, после чего голова тут же начинает кружиться. Говорят, так же происходит при опьянении. Интересно, каков на вкус этот мистический и редчайший ныне «алкоголь»?
Вспышка.
Перед глазами опускается огромный щуп, обвитый проводами, с толстой иглой на конце. Ребристая трубка как трахея отходит от этого устрашающего шприца куда-то назад за колпак. Инстинктивно пытаюсь вырваться, но руки привязаны толстыми ремнями. Пытаюсь закричать, когда игла проходит над глазами, но во рту накрепко вставлен кляп. Понимаю, что весь предыдущий инструктаж напрочь забыт. Страшно. Чувствую, как боятся другие бойцы. Боги… помогите!
Вспышка!
Меня колотит в ознобе. Сильно колотит, и я ничего не могу с собой поделать. Паника! Я не контролирую себя! Меня удерживают чьи-то руки, кто-то ставит капельницу. Вижу, как ко мне подвозят аппарат для дефибрилиации. Помогите! Хочу кричать, но боюсь, что ненароком откушу себе язык.
Рука вырывается из захватов медиков и вскидывается над головой, отрывая провода и капельницы. Разношу нахрен какие-то аппараты и железки позади. Касаюсь случайно оборванного кабеля электропитания…
Не чувствую удара током! Наоборот — резко прекращаются судороги, а перед глазами заискрились картинки с тысяч видеокамер Полиса. На миг я становлюсь живым пультом управления и это восхитительно. Исчезают рамки сознания и я ощущаю себя слившимся с сетью главного компьютера. Это одновременно и страшно и… невообразимо приятно!
Шприц с успокоительным прокалывает руку, и я отпускаю кабель. Удар током, новый приступ судороги, я кричу от боли и…
Вспышка.
Я просыпаюсь от собственного крика и вскакиваю с кровати, пустым взглядом уставившись в картину на стене. Сон… Это был всего лишь кошмарный сон.
Сердце. Стучит как полоумное, разве что не в три такта. Пульс зашкаливает больше положенного, что вредно при моем здоровье. Пытаюсь успокоиться, дышать как можно ровнее, вдох-выдох… Пауза. Вдох-выдох. Вот уж действительно — вынужденное состояние здоровья учит спокойствию. Вдох — медленно выдох.
Часы показывают половину шестого утра, а это значит, что спать мне осталось около получаса. Самое бестолковое время, когда проще не засыпать. Поэтому, немного взгрустнув, поднимаюсь с кровати, выключаю дримкодер, сохраняя запись под названием «файл_01» и перетаскивая его в начало списка. Только с недавних пор мне пришла идея сохранять все свои сны о прошлой жизни. Зачем? Мало ли, захочется потом сделать хронику. К тому же я поймал себя на том, что однажды записанные сны больше не повторялись. Прячу мелкий приборчик в шкаф, после чего лениво подхожу к окну и легким касанием отодвигаю голографическую штору чуть в сторону. В комнату тут же вливается яркий луч солнца, а я выглядываю в образовавшуюся щелку и касаюсь лбом холодного стекла.
Как же я устал от этих снов. Как же утомляют меня эти участившиеся воспоминания. Сколько не убеждал я себя, что это было давно, в «прошлой жизни», организм все равно настойчиво возвращает обратно. Туда, где я был нужен. Где у меня было важное дело. Неужели только поэтому? Неужели мирное и беззаботное время сейчас настолько чуждо мне? Я не знаю. Я привык быть вечно готовым к трудностям и опасностям, и, возможно, сейчас из-за этого и вечной паранойи мое кресло подо мной так зашаталось. Все слишком привыкли к безбедной жизни, как-то перестроились, и только такие, как я, все еще ищут опасностей на свою голову, лишь бы испытать то опьяняющее чувство борьбы с агрессивным миром.
Говорят нас можно вылечить. Если завести семью, попасть на хорошую должность, выбраться повыше из Старого Полиса, да только вранье это. Самообман, не более. Меня уже ничто не спасет, ни работа, ни небоскребные леса, о которых я мечтал, будучи мальчишкой, налюбовавшись фотографиями.
Позади от кровати послышался легкий шорох одеяла о простыню, и я тихо провел пальцем по электронному стеклу, затемняя щелку обратно. Извини, дорогая, сегодня я снова уеду раньше. Просто потому, что не хочу вновь расстраивать тебя своими глазами грустного волка, поселившегося в золотой клетке.
Окраина Полиса. 7.20 утра
Светловолосый парень в зеленой ветровке брел по пустому хайвею, а сильные порывы ветра закручивали пыль маленькими смерчами.
Опухоль на шишке недельной давности уже успела пройти, но юноша по привычке еще трогал затылок, будто надеясь, что в какой-то день она вдруг перестанет болеть.
На плече его висел простой мешковатый рюкзак, под распахнутой курткой виднелась тонкая серая водолазка. Потрепанные джинсы и видавшие виды кроссовки тоже нельзя было назвать идеальными для путешествия, однако шел парень вдоль обочины очень целенаправленно. Правда, уверенность в удачности идеи у него падала с каждой минутой, проведенной под палящим солнцем на абсолютной пустой трассе.
