Сколько он провалялся без сознания, Алексей не знал, но очнулся он с глубокой уверенностью в том, что эта женщина из его видения была его настоящей женой. Он так и не вспомнил её лица и её имени, но все сомнения по этому поводу развеялись. Валерия его обманула, но зачем, с какой целью? Для того, что бы заманить сюда? Тоже не очень правдоподобно. В канализации они только чудом остались живы. Рассчитывать на помощь Крыс? Так они не помогают людям. Транспорт, который им совершенно случайно подвернулся, на это тоже нельзя было делать ставку. Тогда что получается? Она тоже не помнит ничего? Нет, она как раз помнит и уверена в том, что они прожили не самый счастливый год совместной жизни.
Да, кроме уверенности в том, что он не тот за кого его здесь принимают, не появилось ничего, но вместе с этой уверенностью, появилось глубокое чувство потери и необходимости вернуть себе свою жизнь. А это значит, что хватит меланхолии. Алексей поднялся с кровати, провёл рукой по щеке. Щетина как минимум недельной давности уже превратилась в коротенькую бороду.
— Так хватит господин Алексей, — сказал он сам себе громко и требовательно, — с этого самого момента приводишь себя в порядок и думаешь, думаешь, как выкарабкиваться из сложившейся ситуации.
Он разделся и прошёл в санузел. Ледяные струи, вырвавшиеся из душа моментально отрезвили и рассеяли последнее сомнение, затем холодная вода сменилась почти кипятком, и так раз за разом приводя, пускай и опорожнённое, но всё таки сознание в норму. Затем изнуряющая зарядка и вновь душ, теперь уже более ласковый, тёплый.
— Отлично, что у нас сегодня на завтрак, — он открыл холодильник, на полке как обычно лежали фрукты, приличный кусок отварного мяса и хлеб. — Великолепно, что ещё нужно здоровому, крепкому мужчине, мясо, хлеб и фрукты.
Достав всё, он с удовольствием поел, потом запил всё холодной водой. Огляделся по сторонам, во время всех этих процедур он совсем забыл о своей одежде, одежде, которая за всё это время приобрела далеко уже не свежий вид. Занимаясь приведением себя в порядок, Алексей совсем забыл об одежде, и вот здесь его вновь постигло глубокое удивление. Костюм, который он бросил в угол камеры теперь лежал на аккуратно застеленной постели, в ногах и был идеально выстиран, отглажен и сложен так, чтобы не помялся. Рядом с кроватью стояли его сапоги, начищенные до блеска.
— Чудны дела твои Господи, — произнёс Алексей и начал одеваться.
Как только он оделся и оглядел себя в зеркало, двери камеры открылись, на пороге возник неизменный надзиратель, он вошёл в камеру, привычно взял Алексея за локоть и направил к выходу, но на полпути остановился и посмотрел на стол, туда, где лежал кинжал. Развернулся, подвёл пленника обратно к столу и указав рукой на клинок, предложил забрать с собой. Алексей дивился, но взял кинжал и привычно засунул его за голенищё сапога. После этого Надзиратель вывел его из камеры и закрыл двери. Здесь в коридоре его ждал конвойный.
— Что так долго он тебя выводил? — Спросил солдат.
— Вернулся от дверей и заставил забрать кинжал, — скрывать наличие оружия как понял Алексей, было бесполезно.
— А, значит, в тюрьму ты больше не вернёшься, а жаль.
— Это ты как определил?
— Раз он вывел тебя со всеми личными вещами, значит сюда вернуться тебе не суждено. Здесь нельзя ничего оставлять личного, даже когда выводят на расстрел, надзиратель обязательно заставляет забрать всё.
— Так может меня и вывели на расстрел?
— Нет, в этом случае тебе не стирали бы одежду.
— А что у вас не положено перед расстрелом в порядок человека приводить?
— А зачем? Ему уже всё равно, в каких штанах в канаве валяться, — совсем безразлично ответил солдат. — А почему ты сказал у вас?
— А как я должен был сказать? Мы же к вам сюда вроде из другого государства прилетели, значит у вас.
— А ты это имел в виду?
— А что я ещё мог иметь в виду?
— Ну не знаю, всякое бывает, — уклончиво ответил солдат. — Ну вот и пришли, ух ты да тебя здесь не просто следователь ждёт.
— А кто ещё, — не понял Алексей, они подошли к зданию и ничего отличительного он в нём не заметил.
— Как кто? Вон смотри, видишь флаг на флагштоке? — Солдат указал немного в сторону.
— Действительно, какой-то флаг развивается.
— Да это не какой-то флаг, это флаг главного судьи. Значит, всё такие есть надежда, что тебя расстреляют.
— Тебе так этого хочется?
— Да нет, это я так, пошутил, на самом деле главный судья появляется очень редко и в основном для того, что бы зачитать смертный приговор, но сегодня точно приговора не будет.
— Вот мне интересно, ты так свободно шутишь со мной, и даже ведёшь без наручников, но знаешь, что у меня есть кинжал, я же могу тебя спокойно убить и сбежать.
— Нет, не можешь.
— Почему?
— Во-первых, тебе не дадут, тут же подстрелят, ты постоянно на прицеле, а, во-вторых, тебе отсюда просто некуда бежать, да и не сможешь ты.
— Почему?
— Потому, что отсюда может вывести только надзиратель.
— Это как?
— Вот там за этой поляной, на которой стоят здания, нет ничего, там просто пустота, ты никуда не убежишь, и только надзиратель может вывести отсюда. Я вижу, ты хочешь спросить как. Не спрашивай, я всё равно не знаю. Этого ни кто не знает, ни кто кроме руководителей сопротивления. Но, заболтался я с тобой, вон уже надзиратель ждёт, иди он тебя в суд заведёт. Скорее всего, мы с тобой не увидимся больше, поэтому, желаю тебе удачи, она тебе пригодится.
— Спасибо, — ответил Алексей и шагнул навстречу надзирателю, тот взял его за локоть открыл двери и завёл в большой зал.
Прошла ровно неделя с того момента, как пропал Алексей, но ни Джеральд, ни Преподобный Просвит, не могли нащупать никаких зацепок, где и как искать. Вызванный на подмогу Дракон, тоже не смог ничего сделать. Единственное, что говорил Джеральд, когда изредка навещал Катерину, так это то, что Алексей жив.
— Ты в этом верен? — В который раз спрашивала она.
— Катерина, как ты не можешь понять? Если он погиб, то Совет поднял бы тревогу, вспомни, его назначили ответственным за этот мир. Раз всё тихо, значит, он жив, — в который раз разъяснял Джеральд, он говорил очень тихо, спокойно, но очень уверенно, но Катерину это всё равно не успокаивало. — Это раз, а, во-вторых, я с ним связан кровным родством, и поэтому я бы почувствовал, что его больше нет.
— Кровным родством, — в который раз передразнивала его Катерина, — да тебе сколько лет дела не было до него никакого.
— Это не правда, и ты это знаешь.
