Ориентировку на перехват обеспечивал крейсер «Москва». Обладая дальностью обнаружения воздушных целей свыше трёхсот километров было бы непростительно не засечь вражеский самолёт ещё на отдалённых подступах.
Время, когда летающая лодка канадских ВВС передаст сообщение о приближении советской эскадры к южному входу в Датский пролив «вертелось» вокруг одиннадцати утра, по местному времени. Командир крейсера лично «держал руку на пульсе», заверив подчинённых — офицеров из группы ОНВО [117], что «цель» непременно появится. Сам же в своей уверенности подумывал о том, что…
«Вот наступает ещё одна 'проверка по тексту» — будет разведчик или нет? Хотя… с другой стороны, чтобы в небе близ Исландии, где базируется несколько мотивированных эскадрилий англосаксов, да не кружила хоть бы какая-нибудь одинокая крылатая лайба?.. Даже с тем, что погода практически нелётная?.. В то время как на театре такой там-тарарам — «русские рейдеры на коммуникациях»⁉ Странно бы было. А ещё…
Ещё это экзамен… скажем, предварительный экзамен, перед Левченко.
Как бы там убедительно не выглядели наши доводы, на которые и сам адмирал и его окружение потрясённо покивали, всё же приняв нас за безумную данность, о полном доверии говорить не приходится.
Хм, подозреваю, что они так легко согласился с нашей концепцией походного построения — ПКР впереди «головным», только потому, что так удобней держать нас под прицелом'.
— Товарищ командир, кажется, что-то есть, — прервал его мысли вахтенный.
Метка на экране радара по ожидаемому пеленгу появилась не раньше расчётного. Но и не позже. Объяснение этому находили самое простое: в состоянии затянутого низкими тучами неба воздушному разведчику неизбежно приходилось «ходить» ниже их кромки, опускаясь порой до ста пятидесяти метров над уровнем океана, только так экипаж мог адекватно и относительно беспрепятственно следить за водной поверхностью. Понятно, что самолёт до какой-то поры, пока не сблизился, оставался вне зоны видимости за радиогоризонтом.
В информационном центре крейсера группа АБУ [118] отслеживала элементы движения цели:
— Змейкой идёт, — после непродолжительного наблюдения констатировал оператор РЛС, — довёл галс… поворот на новый. Локальное патрулирование. По «доплеру» смещение общим вектором на нас.
С палубы концевого «Чапаева», довернувшего полурумбом на ветер, уже взлетали «Яки».
Истребители проходили вдоль линии кильватерного построения, не торопясь с набором высоты…
— Всё не насмотрятся, — ворчливо и понимающе подмечал кэп, выглядывая в боковые иллюминаторы ходового мостика на проносящиеся с воем один за другим краснозвёздные монопланы. Лица пилотов за остеклением фонарей выдавали любопытство, косясь на проплывающий под крылом крейсер.
Уходящие вперёд по курсу эскадры «Яки» быстро истончались в узкие силуэты, сохраняя меж собой тесный интервал — крылом к крылу, чтобы в любом случае поддерживать меж собой визуальный контакт — выход на цель предполагал полёт «вслепую», когда противник мог укрываться в облаках. Лучшей тренировки — отработать информационное и боевое взаимодействие с постами наведения и целеуказания крейсера, как перехват вполне себе уязвимого самолёта-одиночки, для пилотов не придумаешь. Особенно если знать, что впереди ждут серьёзные драки с превосходящими силами двух тяжёлых авианосцев англичан.
Отягощаться лишним звеном в цепочке радиокоманд — непосредственно через диспетчера-контролёра «Чапаева» или КП флагманского линкора, никто по разумению смысла не видел. Там лишь внимательно слушали эфир, не вмешиваясь. Управление полётом велось напрямую с командного пункта «Москвы».
Для боевых расчётов крейсера вывести истребители на где-то идущего в облаках разведчика особой сложности не представляло. Электронно-вычислительный комплекс корабля обрабатывал данные РЛС по пяти координатам: курсовой угол, дальность, высота, курс и скорость цели, по тем же параметрам обеспечивая автоматизированное наведение перехватчиков.
Рации у пилотов стояли на приём, радиомолчание «нарушал» оператор, выдавая указание на пеленг, дистанцию и эшелон.
— Растрезвоним в эфире, на коротких волнах, — слушая его бубнёж, обронил Скопин.
— По всем признакам прохождение радиосигналов скверное, — осторожно парировал командир БЧ-7, находящийся тут же на ГКП, — может статься до Исландии дойдут лишь обрывки.
— Может статься, — выделил недовольно кэп, — на патрульной лоханке тоже могут гонять шкалу на приём, слушая в широком спектре.
Траектория выхода на цель «рисовалась» из соображений потребности пилотов атаковать противника с хвостового ракурса, так им было удобней, привычней, без оглядки на оборонительное вооружение вражеского самолёта. Опять же, бортовая РЛС «Каталины» «смотрела» вперёд.
В боевом информационном центре на планшете воздушной обстановки выводили две линии: плавные галсы разведчика и «кривую погони» перехватчиков, уже подходивших к рубежу атаки. На экране РЛС засечки цели и пары истребителей, слившихся в единую метку, неотвратимо сближались. Скорость схождения варьировалась в пределах ста пятидесяти километров в час.
— Цель — 600 метров впереди, эшелоном ниже на 100, — поневоле заводился напряжением оператор, диктуя в эфир данные, — сближение! Сближение 500 метров! 400! Он перед вами!
Пилот «Каталины», вынужденный держаться под сплошным ковром нависающих облаков, поджимался к самой их нижней кромке, стараясь выдерживать насколько можно высотный обзор.
Преследователи же догоняли ста метрами выше, тем самым оказываясь практически полностью скрытыми в пелене. Ведущий пары гвардии майор Алексей Алелюхин [119] прекрасно понимая опасность нарваться на встречные трассеры стрелков задней полусферы, полностью положившись на команды наводчика — «слепой полёт», рассчитывал на внезапность, уверенный, что более крупную машину он всяко заметил первым.
Тёмное размытое пятно впереди появилось враз, стремительно обретая очертания! Чуть клюнув носом, пробив облачный слой, «Яки» выскочили на идущий низом двухмоторный самолёт.
Алелюхин в доли секунды оценивший вывод его пары, как идеальный, в доли же секунды углядев «королевские» [120] круги опознавательных знаков, наконец, нарушая радиомолчание, гаркнул ведомому: «Атака!», сходу открывая огонь из всего бортового оружия.
От распластанной крыльями летающей лодки посыпались куски обшивки фюзеляжа, сверкнуло крошевом остекления блистера стрелка, правый двигатель на крыле-парасоле вспыхнул, пустив тонкий шлейф дыма.
Одновременно в тесной паре ударил ведомый, добавив…
«Яки» пронеслись выше, расходясь в разные стороны. Однако ответного огня лётчики не заметили — внезапность была достигнута полная.
Уже оглядываясь на вираже нужного, не нужного, второго захода, гвардии майор с удовлетворением констатировал бесповоротно валящийся вниз вражеский самолёт, не успевший толком разгореться от полученный повреждений… так и рухнувший в воду тучей брызг.
Они ещё прошлись над местом падения, подтвердив в подбитом двухмоторную летающую лодку типа РВУ американского производства [121](амфибия, имея свой заведомый запас плавучести, тонула медленно), в том числе доложив, что видят что-то похожее на спасательный плотик.
С флагмана промолчали. Отвлекать тот же «Кронштадт» с генерального курса, вынуждая делать крюк, чтобы подобрать кого-то с воды, сейчас, когда эскадра спешила на прорыв узостей пролива, Левченко посчитал категорически неприемлемым. Только топливо жечь. И никто на мостике флагмана по этому поводу даже и словом не обмолвился — на войне, как на войне.
Прослушивая радио в широком диапазоне, служба перехвата успела зафиксировать экспрессивный, оборванный на короткой ноте в момент атаки выход в эфир — череда очевидно кодовых цифр. Сомнений, что это могло означать, не было. Оставалось гадать, успел ли попавший под удар экипаж «Каталины» передать что-то полноценное.
