на месте» и «закрыть на пожизненное». По праву белого человека Флеминг прошёл очень странное собеседование, которое вёл инквизитор. Крац задавал много вопросов, и каждый — не относящийся к делу. Он допытывался о том, какие сны приходили к Лоренцу в детстве, каких страшилок тот боялся, и не приходилось ли ему слышать голоса в голове.
— За мной, — наконец решил судья. — Тебе следует кое-что увидеть.
Длинный коридор с трубами около стен привёл их к странному барельефу. Произведение искусства оставляло смешанное впечатление. Судя по качеству металла, его создали недавно. Первые догадки рассыпались в прах, стоило приглядеться к содержанию. По глади абстрактных волн плыли драккары, набитые варварами в рогатых шлемах. Как ствол вселенного дерева, над морскими разбойниками довлела ножка раскидистого гриба. Округлая верхушка занимала большую часть композиции.
— Чего скалишься? — удивился Виктор.
— Настроение хорошее. Ты знал, что шляпка мухомора — природная карта ночного неба? Посмотри на лучи: это настоящие звёзды: старые, огромные и живые. Такие уже потухли для нас, и остались для каменных изваяний героев допотопных времён. Интересно, что бы сказал о них Илон Марк? Часто ли он смотрел на звёзды, и что при этом думал?
— Так, — прервал инквизитор, для убедительности топнув каблуком. — Что-то тебя повело на философию. Занимайся этим где-то в пасаденском салуне, потому что здесь мы нервно относимся ко всевозможным прозрениям. Про Илона Марка я ничего не думаю. В его времена Терра была стянута облаками промышленных испарений.
Впрочем, скоро шпик сменил гнев на милость и отпустил конфедерата на обзорную палубу. Наверное, героическому защитнику трона самому хотелось узнать, какая связь между звёздами, варягами и мухоморами. Доктор фыркнул. Эти символы можно было соединить во что-то большее, если знать, какой эффект оказывают волшебные грибы. Будь здесь Нагваль Васкес, он бы разложил всё по полочкам. Даже Лумумба знал о галлюциногенах намного больше, чем дипломированный армейский врач.
Он подсознательно чувствовал, что выдержал некий экзамен. В свежем утре, как это бывает вдали от берега, сквозился неназываемый упрёк. Яркие солнца на безоблачном небе, косматые барашки волн и солёный бриз точно говорили хирургеону, что существуют не для него.
Стальное чудовище перемалывало Штормовой Океан, надёжно прикрытое Геллеровым полем. Психическая защита не пропускала чужеродные мысли, но как быть со скверной, которую пасаденец носил глубоко в себе? Трорхеймцы эвакуировали его из Вадистана, но Вадистан остался с ним. На веки вечные, пока Галактика не сгорит!
Лоренц тряхнул головой. Сейчас не время и не место сходить с ума. К тому же, окружающая реальность по сути своей была такой же мыслью, только более навязчивой.
«Интересно, — подумалось ему, — если я перестану думать этот корабль, то выпаду за борт?»
Отвлечься от помрачения можно было только работой. Постояв ещё несколько минут и увидев, как летучие рыбы охотятся на газовую медузу, доктор пошёл в медицинариум.
* * *
Геллер влетел в реанимационный зал как обычно: без предупреждения и с видом крайнего самодовольства. Его линкор был музеем археотека, но самые продвинутые технологии скрывались не в когиттаторах огневой корректировки, а здесь: в стерильном помещении, где исцеляли самые безнадёжные раны.
Флеминг хлопотал около многофункциональной кровати. Асептические простыни закрепили таким образом, дабы те напоминали балдахин. Они милосердно скрывали тело, весьма отдалённо похожее на человека. Аппарат искусственной вентиляции качал мехами, нагнетая воздух в сожжённые лёгкие. Толстые шланги тянулись в огромный прибор, состоявший из лабиринта полупроницаемых мембран. Запретная алхимия насыщала кровь кислородом и перекачивала её из артерий в вены. На стойках противно гудели механические помпы, вливая коктейль обезболивающих наркотиков.
Князь подозвал доктора к столу.
— Лоренц.
— Уходите, сир.
Хирургеон был там же, где всегда: возле койки с бесценной подопечной. Прошедшие дни выпили живость его лица, и теперь оно смотрелось как маска привидения. Сходство усиливал накрахмаленный халат и белоснежные перчатки.
— Ты не спал уже несколько суток, — констатировал правитель. — Не хочешь в объятья Морфея? Боишься того, что увидишь закрытыми глазами что-то, не предназначенное тебе?
— К чему вы это говорите? Я привык к долгим сменам, и только.
Тиран заглянул ему в глаза и увидел непроницаемую пелену. Так смотрели чучела зверей в парадном зале.
— Я сам когда-то работал врачом в одном лагере, и знаю, как выглядят люди в терминальном состоянии. Она ушла, прими этот факт.
— При всём уважении, ваша светлость, — глухо начал Флеминг, — у меня ещё никто не умирал. И Сэриетта не станет первой.
Рыцарь забилась в судороге. На краткий миг показалась рука, более похожая на трёхпалую клешню. Реаниматор подскочил и нажал несколько рун, укреплённых в контрольной панели из дерева. Конвульсии затихли.
— Что ты ей ввёл? — заинтересовался курфюрст.
— Противосудорожное зелье. С каждым часом нужно всё больше лекарств, а их запасы не бесконечные.
— Зачем ты издеваешься над бедной девочкой? Вгони ей большую дозу, чтоб не мучилась.
— Уходите. — Повторил хирургеон.
Геллер достал конверт.
— Сегодня пришла телеграмма от генерала Дугласа. Президент распустил Колониальный Корпус, но тебя готовы принять на работу в какую-то частную военную компанию.
— Отрадно слышать.
— Упёртый козёл, ты можешь сказать что-то новое? — взорвался старик. — Хватит колдовать над трупом. Феодалы тебе спасибо не скажут.
— Она пала по моей вине! — горячо крикнул хирургеон. — Если бы я смог добраться до раджи, пока он заходил в город…
— Никто не знал, что копьё Шпиц-Эстерлен встретит весь дом Мехенди разом. У неё не было шансов.
— Айзек хотел сидеть в глухой обороне, но мы полезли в контратаку.
— И правильно сделали, — надавил аристократ. — Он ровнял вас по себе, но вы — простые люди. Напомню тебе, что кнехты не могут защищаться так, как это делали роботы.
— Мне всё равно.
Йозеф разочарованно прошёлся по палате. Весьма недолгое время он смотрел, как во флаконе с физиологическим раствором гуляли пузырьки воздуха.
— Идём, — мягко попросил он. — Не растрачивай свой талант. У нас много перспективных раненых, которым не помешают твои навыки.
— Нет. Извините.
«Этот не отступится», — понял трорхеймец. На Востоке шла война, и велась она автоганом, пером и скальпелем. А на любой войне рано или поздно зарождается фанатизм. В Лоренце чувствовалась какая-то мрачная тайна. Прежде чем запустить его на «Отто Кросига», инквизитор фон Крац придирчиво осмотрел конфедерата на предмет скверны.
«У него есть минорные психические способности, — писал в рапорте охотник на ведьм, — но крайне слабые. Они так переплетены с личностью Флеминга и его судьбой, что едва поддаются обнаружению».
Факт в том, что серобокие контактировали с Варпом. Спору нет — они стойко превозмогли атаку Эмпиреев, но Варп запустил корни даже в самых чистых солдат. Ещё не порча, но уже
