Рубили известняк, обжигали глину, собирали речной камень, поднимали стены детинца, денно и нощно охраняли стройку и окружившую ее кольцом преграду из скрепленных цепями телег. Пока достроили, потеряли пятую часть родичей. Новое место не жаловало гостей. Выстояли, превозмогли - и принялись возводить второй круг стен. А за ним и третий - все ради того, чтобы род жил и через шесть сотен лет. И все эти годы будут сиять белым неприступные стены на высоком холме у реки, обозначая место рождения общего счастья.
В наше время не осталось опасностей, от которых можно схорониться за высотой каменной преграды. Рубежи отчизны теперь куда больше в воздухе, чем на земле, и охраняются не зорким глазом, а высокотехнологичными системами противовоздушной обороны. Современный город растет вне стен, растекаясь по удобным для застройки равнинам и с неохотой взбираясь на холмы. Его центр будет в совсем другом месте - там, где воздвигнуты высотки государственных учреждений, оплетенные кольцами дорог. Старая часть города останется чуть в стороне, заповедником низкоэтажной застройки, местом для школьных экскурсий и туристов. Вот только в саму крепость ходу нет никому. 'Музейный комплекс 'Старая Шуя' на реконструкции, последние десять лет. И будет в таковом состоянии всегда, покуда Юнеско не снимет с него обременение 'исторического достояния'. Ну а пока в 'музее', как у себя дома, будет обитать княжеская семья. Потому что она там живет, а тех, кто проплатил Юнеско это решение, они обязательно найдут.
Кое-кто очень хотел, чтобы князь покинул рубежи зачарованных стен, лишился лабиринтов подземных ходов и чистоты подземных источников. Именем Императрицы, традиционно покровительствующей международным организациям, было высказано благопожелание - и тут же удовлетворено. Музей открылся в рекордные сроки, а затем так же стремительно закрылся - 'старое здание, опасность обрушения перекрытий, вы ведь понимаете'. Можно было бы и вовсе игнорировать письма и просьбы, но удар по репутации того не стоил - в мирное время принято покровительствовать искусству. Вот и ведется реконструкция, денно и нощно, все десять лет - завозятся металлоконструкции, сверхпрочный бетон, электроника и автоматика, а число подземных этажей 'музея' уже выросло до двадцати.
Поговаривают, многим родовым твердыням дали статус музея, обустроив все как великую почесть, как достижение рода и вклад в мировую культуру. Кое-кто даже согласился, с радостью обменяв вековые стены на рукопожатие и цветастую бумажку на чужом языке. Тем более, что на обустройство выделяли солидные средства из международного фонда, а денег никогда не бывает много. Неспокойно от таких новостей на душе - а вот если закопаться поглубже, да еще на чужие деньги, то как-то легче становится...
Как-то так получилось, что за время реконструкции в подземных этажах были продублированы все механизмы контроля, слежения и управления городом. Система выдавала такой объем информации, бережно - и строго секретно - собираемой с электроники, оптики, аудиотехники министерств и ведомств, предприятий и личных домов управляющего состава, а интеллектуальные системы и целый отдел аналитиков так ловко ее компоновал, что князя в последние два года на полном серьезе считали затворником. Потому как из дома не выезжает, проверок не устраивает, выбираясь изредка на торжественные открытия - чтобы облик не забыли, не иначе. Многие, поверив, что высокое начальство устранилось от мира и ничего не видит, начинали считать себя хозяевами княжества. Когда их чуть позже тащили на эшафот, а имущество забирали в казну, мнение менялось. В общем, отличная получилась система, быстро окупилась.
Вот только почему, при всей этой роскошной электронике, средствах слежения и тысячах камер на каждом углу, его ставят перед фактом, когда речь идет о его собственном сыне?! Да еще кто?! Тот, кто отношения не имеет ни к роду, ни к клану!
- Сын, - вместо бури ярости, спокойно произнес Евгений Александрович Шуйский, глядя на расположившегося по ту сторону стола молодого парня, судорожно сжимавшего футляр от скрипки.
Впрочем, от родной крови эмоции не скрыть, вон как побледнел.
- Это что? - Продемонстрировал он наследнику прямоугольник бумаги с нескладным почерком.
Тот поправил очки и близоруко вгляделся.
- Заявление. - Терпеливо зачитал князь. - 'Команда в составе: Павла Зубова, Максима Самойлова, Федора Самойлова, Артема Архипова, Светланы Джонс предварительно заявляет о победе на соревнованиях'. Последняя строчка зачеркнута, далее другим почерком: 'просит включить их в перечень команд от школы номер сто пять. Капитан команды - Павел Зубов'. Далее другим почерком: 'Чрезвычайный министр по общим вопросам - Максим Самойлов'. Последняя строка зачеркнута. Подписи. Одна из них твоя, верно?
- А, это, - выдохнул парень и улыбнулся. - Там веселая компания, с ними интересно. А бумага - она ведь в шутку. Откуда у них двести миллионов?
Князь с каменным выражением лица взял с поверхности стола пластиковую карточку и демонстративно прикрепил скрепкой к заявлению.
- А действительно, - тем же обманчиво мягким тоном согласился он.
- А-эм...
- Заявление вот так и было, со скрепкой, - с оттенками рокота подтвердил Евгений Александрович. - Итак, сын. Какого черта?!
Артем насупился, уставился в темноту столешницы и крепче обнял чехол.
Не дождавшись ответа, князь молча порвал бумагу, сложил половинки вместе и снова порвал, затем проделал то же самое вновь. - Бери. Завтра вместе с карточкой отдашь друзьям.
Артем принял ком из бумаги, посидел бездвижно минуту, баюкая остатки заявления в руке, а когда отмер, попросил чистый лист и ручку.
Получив от слегка удивленного отца просимое, спокойно собрал на столе заявление из обрывков и перенес туда весь текст, до единой буквы и помарки. А затем с бесшабашной лихостью украсил вензелем - только не таким, как был у Архипова, а совсем другим, с высокой гребенкой буквы 'Ш' и вензелем буквы 'у'.
- Ты прав отец, старое ни к черту не годилось, - прикрепил он к новому листку банковскую карту скрепкой и положил перед князем.
- Как это понимать?
- Я слово дал, - пожал Артем плечами. - Виноват, не подумал, не знал, не рассчитал. Но это все таки мое слово, - жестко завершил он.
Князь откинулся на спинку кресла и со скрытым довольством посмотрел на сына. Хотя внешне нахмурил брови и сжал в тонкую полосу губы. Но родную кровь не обмануть, да.
- Взрослый, хочешь сказать?
- Я родился взрослым. - выдержал тот взгляд.
Ладно, пусть поиграется. Все равно первый тур неопасен, и рядом Светлана, судя по списку, явно отреагировавшая на опасность наследнику. Но и просто так все оставить нельзя.
