между тем, безуспешно пытался вложить в арбалет дротик, но его древко было чересчур толстым, а остругать времени не было — тварь снова начала сокращать дистанцию!
Эксвус забарабанил по крыше кабины.
— Эй, старый волчара, скорость немного скинь, мне сойти надо.
— Подожди, малость, — отозвался Буч. Притормозив, громко спросил: — Слова не забыл?
— Сам не забудь!
«Чего это они?» — не сразу понял Данут, но потом до него дошло, что собрался сделать старый орк.
«А ведь у меня была какая-то штука, — вспомнил вдруг Данут. — Гном сказал — использовать в крайнем случае!». Похоже, сейчас он как раз и настал.
Парень упал на колени, принявшись лихорадочно копаться в мешке, раскидывая по кузову провизию, вещи, даже голову профессора. Наткнулся на тубус для подзорной трубы и, только потом рука нашарила стальную оболочку.
— Эксвус, подожди! — заорал Данут. — У меня для этой твари подарочек есть!
Старый воин глянул на тубус, смерил расстояние до «языка», покачал головой:
— Не успеешь. Но я тебе целую минуту дам, а то и две! А мне пора!
— Эксвус!!!
Но тот лишь отмахнулся, откидывая один из бронелистов, закрывавших вход. Усевшись на кузов, спрыгнул с него, упал на спину, перекатился и, быстро встав, обнажил меч и пошел навстречу наползающей черноты, запев последнюю песню воина:
— Не плачьте над трупами павших бойцов,
Погибших с мечами в руках,
Не пойте над ними надгробных стихов,
Слезой не скверните их прах!
Встретив тварь, Эксвус успел нанести один удар, второй и, замахнувшись в третий раз, начал петь первую строку второго куплета.
— Не нужно ни гимнов, ни слез…
А потом он пропал, поглощенный чернотой…
Что там сказал мэтр Балейн, когда наставлял его, как пользоваться этой штукой? Он сказал: «Снять колпачок». Так, готово. Дальше надо вытащить витой шнурок, направить тубус на цель и, крепко удерживая тубус, потянуть шнурок на себя!
Легкий хлопок, резкий запах и, что-то вылетело из тубуса, устремившись к «языку»…
— Ящер тебя побери!
Такого жуткого воя Данут не слышал никогда в жизни. А потом яркая вспышка и, волна горячего воздуха, ударившая в машину, перевернула тяжелый броневик, кидая его на гранитный валун, противный скрежет, напоминавший звуки, с которыми топор вспарывает железные латы. А что было дальше, Данут не помнил…
Данут очнулся от того, что его кто-то толкал в бок, в лицо, в шею. Толкали чем-то странным — мокрым и холодным. С трудом разлепив веки, увидел перед собой мохнатую морду. Рысь приводила его в чувство, толкая носом. Почти таким же, как у кота, только больше.
— Рысюшка… — прошептал парень.
Ухватив рысь за шею (та, недовольно заворчала, но стерпела), Данут попытался встать. С первой попытки ничего не получилось. В глазах двоилось, голова шла кругом, да еще и тошнило. Вторая попытка тоже не удалась.
Снова улегшись, парень прикрыл глаза. Голова слегка успокоилась, но безумно хотелось пить. Почувствовал, что рысь лежит рядом, попытался передать ей образ воды. Поначалу, ничего не получилось. Почему-то представлялось море Ватрон, с бирюзовой водой, подернутой клочьями седой пены.
Вода. Много воды.
Рысь завертелась, не понимая, что ей хотят сказать! И впрямь, откуда лесная кошка может знать про море? Сконцентрировавшись, уменьшил море до размеров озера, озеро превратил в пруд, а пруд превратил в… Родник у него почему-то не получался. Тогда Данут представил себе воду, текущую по деревянному желобу и, падающую вниз, в родник ли, в лужу ли.
Рысь заволновалась, снова толкнула его влажным носом, потом еще. Хоть и с трудом, но Дануту удалось перевернуться на живот, встать на колени и, опустив голову (больно, но хоть сознание не теряешь), с закрытыми глазами пойти на четырех конечностях туда, куда его толкали.
Идти было далеко. Не то десять, не то целых пятнадцать шагов. Каждый шаг отзывался болью, выворачивал наизнанку. Верно, будь рядом враг, его убили бы раз пятнадцать. На шестнадцатом шаге Данут понял, что сейчас он опять потеряет сознание, но почувствовав приближающуюся прохладную сырость, сделал еще два шага и, попав рукой в воду, с наслаждением опустил в нее голову.
Боль не ушла, но немного отступила. В голове чуточку прояснилось, зато заболело тело. Болели ноги, руки, спина. Удалось разлепить веки, приподняться и увидеть, что рысь привела его не к роднику, а к огромной луже у двух валунов, вокруг которых стоял круг старых сосен. Не задумываясь, парень плюхнулся в эту лужу. Неизвестно, сколько бы он в ней пролежал, если бы не рысь. Большая кошка начала волноваться, бегать вокруг лужи и даже жалобно мяукать, призывая человека вылезти из воды.
Послушавшись Рысюшку, воспитанник орков вылез на твердую почву. После купания стало гораздо лучше, зато стало знобить. Голова, хотя и кружилась, но уже не так сильно. Осмотрев себя, парень присвистнул — вместо штанов на нем болтались какие-то рваные, окровавленные тряпки. Куртка изодрана. Сквозь прорехи пробивались сплошные ссадины и царапины. Но это ерунда. Главное, руки и ноги не сломаны, а голова… Ну, поболит денька два, потом перестанет. То, что у него сотрясение мозга, Данут мог определить и без всякого лекаря. Лучше бы отлежаться, конечно, но времени на это нет. Так… А где остальные? Где Эксвус? Где Буч? Вспомнив, что Эксвус погиб, а особенно — как он погиб, Данут опять испытал приступ головной боли, такой жестокой, что пришлось встать на корточки.
Когда боль отступила, воспитанник орков встал и, медленно, стараясь не расплескать эту боль, пошел вперед.
На гранитном валуне лежал броневик, задрав вверх катерпиллеры. Воняло растекшимся газолином. Кузов был смят, если не в лепешку, то очень похоже. Данут только сейчас понял, как ему повезло! Если бы он оставался внутри, то лежал бы сейчас, пропоротый стальными листами и, сплющенный, как камбала! Видимо, когда броневик перевернуло, то его выкинуло.
А вот кабина почти цела, а в ней, головой вниз, сидел — скорее, висел, старый орк.
Данут подошел ближе и, с трудом отодвинув один из листов брони, принялся доставать Буча. Раза два падал, лишаясь сил и сознания, но, наконец-таки сумел вытащить грузное тело и уложить его прямо на камни.
Буч, слава Единому, был жив, хоть и без сознания. Только голова у старого орка покрыта запекшейся кровью, а правая нога болталась, словно тряпка. С трудом ухватив бывшего наставника под мышки, Данут поволок его к воде. Тащил, раздирая спину старика о камни, сам падал, а один раз даже потерял сознание. Но
