— Так точно. Особенно пиявкам.
Казарма наполнилась недобрыми смешками.
— Ну? — Кирка снова переключился на Стаса. — Ещё вопросы будут?
— Нет, мне всё ясно.
— Хорошо. Тогда располагайся, и отдыхай. Да, вот ещё что — все передвижения по базе строго с моего ведома. Приказ может в любую минуту грянуть, а связью нас не снабдили. И вообще, поодиночке здесь лучше не ходить, особенно таким, как ты.
— Понял.
Стас выбрал себе койку в правом ряду, подальше от ароматной уборной, уложил возле изголовья рюкзак с дробовиком, свернул валиком шинель взамен отсутствующей подушки, и, без лишних отлагательств, направился выполнять распоряжение командира.
— День добрый, — поприветствовал он Сиплого. — Не занят?
Медик обернулся и взглянул на Стаса слегка мутноватыми, как тому показалось, глазами в обрамлении тёмных кругов. Резко выделяющиеся на тощем и бледном лице желваки ритмично напрягались, приводя в движение челюсть.
— Доктор Сиплый, — произнёс он характерным голосом и сунул в рот небольшой коричневый листок, — соверше-е-енно свободен.
— Да, вижу. Я лучше потом как-нибудь…
— А чего потом-то? — возле «доктора» появилась пухлая брезентовая сумка с ремнём. — Распрягайся давай. Сейчас всё оформим.
— Не боись, — подал голос пузатый мужик, развалившийся на соседней койке. — Он когда листьев своих нажрётся — дурак дураком, зато руки не дрожат.
— Иди нахер, — беззлобно обронил Сиплый и достал ножницы. — Ну?
Стас вздохнул и снял рубашку.
— Рану обрабатывал чем-нибудь? — поинтересовался Сиплый, разрезая самодельную перевязь.
— Последний раз — водкой.
— А первый?
— Первый — не знаю, в отключке был. Но человек вроде грамотный занимался.
— Ну, ладно. Надеюсь, этот грамотный человек — приверженец традиционной медицины. А то сейчас, блядь, каждый второй «грамотный». Недавно вот пришлось пацану ногу отрезать. Пулю в бедро поймал. Навылет прошла. И рана-то не сложная, даже кость не задета. Как говорится — завяжи да лежи. Так нет, нашлись, сука, добрые люди, продезинфицировать решили. Мочой. И пиздец ноге. Гангрена. По самые бубенцы пришлось оттяпать. Врачеватели хуевы.
Ледяная сталь ножниц поднялась вверх по рёбрам, заставив передёрнуть плечами.
— Не трясись. Во-о-от, — Сиплый плеснул воды из чайника на желтовато-бурое пятно с правого бока и осторожно отлепил ткань повязки. — Хм. Недурно-недурно. Говоришь, неделю назад получил?
— Вроде того.
— Так больно? — пальцы врача слегка надавили на рёбра возле раны.
— Есть немного.
— Двигаешься нормально? При ходьбе, беге не беспокоит?
— Побаливает ещё, но терпимо. Боевые характеристики в норме.
— Это хорошо, — Сиплый смочил марлевый тампон желтоватым раствором из склянки и протёр зарубцовывающийся шов. — Рана заживает. Рёбра вроде тоже на месте. Сейчас наложим свежую повязку, и будешь как новый. Подержи, — он приложил ко шву чистую тряпицу и принялся обматывать торс бинтом.
— Спасибо, — поблагодарил Стас.
— Да не за что. Твоё дело — мочить, моё — лечить. У каждого в жизни своё предназначение. Вот у Хлора, к примеру, — Сиплый мотнул головой в сторону пузатого соседа, — на роду писано воздух портить. И ничего уж тут не поделаешь.
— Отсоси, — лениво парировал тот.
Входная дверь скрипнула, и через секунду в казарме появился запыхавшийся боец. Он окинул помещение взглядом и остановился на командире.
— Кирка, шеф к себе требует.
— Что случилось?
— А я почём знаю? Скорее давай. Он не в духе.
Кирка поднялся, накинул куртку, оружие, как заметил Стас, не взял, и направился к выходу, по пути давая распоряжения.
— Всем приготовиться. Казарму не покидать. Сиплый, за старшего.
— Благодарю, — издевательски козырнул тот.
Дверь хлопнула, и бойцы нехотя задвигались, со вздохами натягивая обувь и приводя в порядок амуницию.
— Как думаешь, что там? — спросил Стас.
— Да опять, наверное, по соплям получили, теперь ответку готовят, — поделился соображениями Сиплый и затянул в узел концы бинта. — Всё, здоров.
Стас поводил плечами, проверяя, не мешает ли новая перевязь движениям, и застегнул рубашку.
— Шеф — это Бульдозерист?
— Ага.
— Крутой дядька?
— Лично не общался, но говорят что натуральный мясник. Перед ним тут все на полусогнутых лебезят.
— Я слыхал, будто он человечиной не брезгует, — подключился к обсуждению Хлор.
— Нашёл чем удивить, — усмехнулся рослый детина с обожженным красным лицом, прилаживающий штык-нож к АКМу. — Да в Арзамасе каждый второй этим грешен.
— Уж не заливай. Людоеды — это навашинские.
— Вот когда из твоей жопы гуляша нажарят, тогда поговорим.
— Кстати, — поднял Хлор кверху указательный палец, — время-то к полудню близится, а я нежрамши. Надеюсь, в бой нас натощак не погонят?
— Да уж, не хотелось бы, война, как говорится, войной, а обед по распорядку, — зароптали вокруг.
— Отставить панику, — примерился Сиплый к роли командира. — В соответствии с последней директивой штаба, пищу каждый добывает в бою.
— Чего?! — у Хлора даже дыхание сбилось.
— Чего слышал. Халявная жратва отменяется. Теперь так — что отбил у врага, тем и сыт. Думаешь, начальству здешнему охота задарма твоё брюхо наполнять?
— Так ведь это… уговор-то…
— Обстановка изменилась, — развёл Сиплый руками. — Ресурсов не хватает. Остаётся только уповать на провидение и на то, что пошлют нас в рейд по фермам. А если нет, — он вытащил нож и проверил остроту заточки, — успевай резать филе с тел поверженных врагов.
Шутка была встречена одобрительным гоготом.
— Тьфу блядь! Трепло, — разозлился Хлор и вернулся к своим делам, не склонный более продолжать беседу.
Спустя пять минут в дверях появился Кирка.
— Отряд, в ружьё! — скомандовал он, размашисто шагая к своей койке. Поднял стоящий у изголовья АК-74М и передёрнул затвор. — Живо все на выход! Пора отрабатывать гонорар!
— А ну заткнулись! — проревел Кирка бойцам, набившимся в кузов и теперь активно обсуждающим различные гипотезы на тему предстоящей операции. — Слушай вводную. Итак, мы сейчас выдвигаемся в Морозовку. Это руины посёлка в пяти километрах на северо-восток. Разведка сообщила, что из Сергача идёт караван с боеприпасами для центровых. Караван небольшой, но охраняется серьёзно. В составе два грузовика, броневик с крупным калибром и пара лёгких костотрясов с пулемётами. Народу — около дюжины. В головной машине должен быть наш человек. Его нужно сохранить. Маршрут известен. Хлор! Тебе, блядь, не интересно?
