Выполнена команда была со вздохом облегчения.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Антон Петрович, как обычно, столкнулся со скучающим на одной из площадок Киреевым.
— Что не идете в садик, Киреев? — задал на ходу дежурный вопрос Антон.
— Глубина большая… — как обычно ответил больной.
«Бред стабилен», — автоматически отметил Антон Петрович.
— Девушка… Молодая… — не оборачиваясь от окна, пробормотал вслед доктору Киреев. Он почему-то всегда угадывал, кого привезли в приемный.
Миновав мрачный сводчатый коридор первого этажа больницы, Антон вошел в приемный покой. На стуле, действительно, сидела молодая девушка. Над ней нависала санитарка Клава, мгновенно положившая тяжелые руки девушке на плечи, как только та попыталась вскочить, завидев доктора.
— Сидите, больная. Сейчас доктор вас выслушает и посмотрит.
— Я не больная! — девушка повторно попыталась вскочить.
— Конечно, конечно. Клава, ну, что вы такое говорите? — Антон прошел за стол и сел напротив развернувшейся девушки. — Ну-с…
Он быстро пробежал глазами по строчкам сопроводительных бумаг, пару раз кивнул, чуть нахмурившись, и поднял взгляд на девушку, приветливо улыбнувшись.
— Вы помните, как вас зовут?
— Ну, конечно, помню! Ирина, — фыркнула пациентка.
— Прекрасно. А отчество и фамилию?
— Ирина Владимировна Косенко. Доктор, это недоразумение, — Ира снова попыталась встать, но Клава ее остановила.
— Я тоже на это надеюсь. Не расскажете, что с вами случилось?
— Доктор, я… Как вас зовут?
— Антон Петрович.
— Антон Петрович, я вполне понимаю, что здесь происходит. Мы, в некотором роде, коллеги…
«Ну да, студентка-медик…»
— Но мой сын, на самом деле, жив. Он болел корью в пять лет, в третьем классе сломал руку — четыре месяца в гипсе… Курить начал в шестнадцать, а в семнадцать бросил. В армию не взяли из-за плоскостопия… — Ирина схватилась руками за виски. — Господи, как же объяснить-то?…
— Ирочка, давайте успокоимся, — Антон очень старался из всех чувств оставить на лице только самую малость сочувствия с приличной добавкой понимания.
— Да жив он, понимаете? Жив! — Ира запустила пальцы в короткие пепельные волосы и с усилием провела ладонями по щекам. — И мне не девятнадцать лет, как у вас написано…
— Хорошо, Ирочка, — Антон закрыл папку с бумагами и прихлопнул сверху ладонью. — Давайте так. Сегодня вы побудете у нас. Как коллега, вы должны меня понять. Бумажки, справки… Мы заложники этой бюрократии.
Ирина, закусив губу, обреченно кивнула.
— А пока вы будете отдыхать, я все разузнаю про вашего сына. Договорились? Вот и чудненько. Давайте-ка пройдем в соседнюю комнату. Клава вас проводит. Мне надо будет вас осмотреть. Ничего не поделаешь, так положено.
Проведя Ирину в смотровую, Клава на секунду остановилась в дверях и, полуобернувшись, тихо спросила:
— Куда ее потом, Антон Петрович? В первую?
Антон вновь открыл папку с историей болезни и журнал регистрации. Чуть подумав, ответил:
— Да, пожалуй. Пусть пока будет в надзорной. Только не пеленайте без необходимости.
10.54 . Среда 11 мая 1988 г., г. Ленинград, военная база ВС СССР «Пулково», map #1851.
Усиленный мегафоном голос предлагал выйти из челнока с поднятыми руками.
— Да щас… — проворчал Димон, стягивая с себя белый костюмчик со свастикой. — Организуем встречу на Эльбе…
Слава уже закончил с переодеванием и теперь придирчиво осматривал собственные джинсы.
— На славу пропылились.
Он осторожно выглянул через закопченное лобовое стекло челнока наружу и тут же присел.
— Габешников-то понагнали… Куда ни плюнь, все в фиолетовый погон угодишь.
— Ага, ты еще поплюйся, — откликнулся Дмитрий. — Суда присяжных по причине военного времени, думаю, не будет.
— Да кабы не расстрел на месте с конфискацией.
Друзья переглянулись.
— Не будем сдаваться?
— Фиг им.
Внутри аппарата что-то заурчало, и перегородка, отделявшая кабину от коридора, плавно уехала в сторону. Димон глянул в тоннель и заметил медленно открывающийся наружный люк. Мегафонный голос смолк на полуслове.
— Ага, сеанс окончен, всех просят на выход. Ну, что, замедляемся?
Вспышка. Стекло.
Слава прополз немного по коридорчику и прямо в проеме люка построил вихрь портала. Димка показал другу язык и сиганул туда первым.
— Ах, мать!
Слава не успел сделать даже полшага, когда Димон с криками вернулся назад.
— Погодь, — Базов приподнял ладони в останавливающем жесте. — Там, на этом месте, самолет рулит.
Он выдержал многозначительную паузу и улыбнулся.
— Гражданский! Летайте самолетами Аэрофлота!
Димка сунул голову в портал и вернулся через несколько секунд.
— Порядок, первый пошел, — и вторично исчез в вихре.
Несмотря на приличную высоту от проема люка до бетонки, приземление произошло успешно. Слава обнаружил блаженно улыбающегося Димона, который провожал глазами заруливающий к зданию аэровокзала Ил-62.
— Лепота, — Базов развел руки в стороны и глубоко втянул носом воздух. — Ну, что, проскочим в замедлении? Или наведем шухера на местных ментов, прогулявшись по полю открыто?
Ответа не последовало, и Димка тревожно оглянулся на товарища. Слава так и сидел на корточках, задумчиво глядя куда-то в траву.
— Крот, ты чего?
Вячеслав медленно перевел взгляд на Димона и чуть нахмурил брови.
— Ты ничего не заметил?
— Где? — Базов оглянулся.
— В портале…
— А чего там может быть? — Димка снова посмотрел на Славу.
— Может, и показалось. Но как-то уж больно отчетливо… — Кротков чуть помолчал. — При самом выходе из вихря я краем глаза заметил надпись.
— Какую еще надпись? На чем? — Баз удивленно приподнял брови.
— Да ни на чем, в воздухе. Мелькнула и пропала.
— Слышь, Крот, давай не томи. Что ты там вычитал-то?
— Там было написано «мап восемнадцать-тридцать шесть»…
10.57 . Среда 11 мая 1988 г., г. Ленинград, наб. р. Пряжки, Психиатрическая больница N2, map #1836.
Первая палата оказалась довольно обширным залом, мрачным, несмотря на попытки выкрасить стены в светлые тона. Давления прибавлял низкий сводчатый потолок, навевающий сравнения с каким-то казематом. И у палаты отсутствовала дверь. Вместо нее в проеме на стуле восседала массивная санитарка, наблюдающая из-под сдвинутых бровей за присутствующими в палате пациентками.
