Данька уже начал привыкать к манере Нэтти изъясняться, и к тому, что от него требуется минимальная ответная реакция, поэтому он просто кивнул в ответ.
Однако девушка внезапно замялась, словно хотела сказать что-то такое, что сказать надо, а произнести сложно.
– И прости меня, но завтра утром тебе надо будет уйти. Уйти рано.
Данька поднял на нее вопросительный взгляд, но Нэтти уже развернулась и вышла из комнаты.
Когда он вылез из фермерского душа, на лавке рядом его ждали чистые джинсы, рубашка и сандалеты, которые оказались ему почти впору. Со стороны летней кухни вкусно пахло жареным.
Застеленный белой, похоже парадной скатертью деревянный стол на заднем дворе был вкопан прямо под яблонями. Вокруг "вечной лампы" в центре стола плясал хоровод мотыльков. Когда Данька спустился по скрипучим ступенькам веранды, Нэтти, не поднимая головы, заметила:
– Ружье в комнате лучше не оставляй. Носи с собой. Тут так спокойней.
Данька остановился и продемонстрировал перестегнутый за спину на универсальном ремне бластер.
– Маломощный, – прокомментировала Нэтти.
– Для закрытых помещений сойдет, – парировал Данька.
Он не сразу понял, чем занята девушка. Подойдя к столу, он увидел, что перед ней, в соседстве с фарфоровыми тарелками, супницей (явно праздничный сервиз) и парой рюмок, стоит пустая коробка от револьверных патронов, которыми она только что закончила набивать поясной патронташ, лежащий на тряпке, постеленной поверх белоснежной скатерти.
– Спасибо за одежду, – сказал Данька. Он поймал себя на том, что после душа расслабился и сейчас туго соображает как бы правильней и деликатней спросить Нэтти о том, почему ей именно сейчас пришло в голову заняться боеприпасами.
– Это отцовская одежда. Неношеная. – Сказала Нэтти. – Самое малое что я могу сделать в благодарность. И вот еще. – Она переставила с лавки на скатерть две красные коробки. – Подарок. Снаряжены картечью. У отца двустволка была, он с ней в город ушел… У твоего "ремингтона" ведь двенадцатый калибр?
Данька удивленно кивнул. "Какая глазастая девица".
– Спасибо. Да, двенадцатый.
Он сел на лавку напротив Нэтти. Та встрепенулась и убрала со стола коробку и патронташ. Потом открыла супницу и налила Даньке полную тарелку.
– Ты ешь пока. Овощной суп. А я сейчас. Быстро.
Оставшись в одиночестве, Данька открыл одну из коробок, провел пальцем по рядам патронов, выстроившимся, словно курсанты на училищном плацу, вынул и повертел в пальцах один из них, потом вернул обратно и закрыл коробку. Отличный подарок, что и говорить. Десантный бластер, понятное дело, для одинокой беготни по пересеченной местности вне конкуренции, но при его отсутствии многозарядный дробовик с кучей патронов это отлично. Просто замечательно. С довольной улыбкой он достал из хлебницы ржаной сухарь, разломил пополам и принялся за еду. Ветра не было, лишь чуть слышно шелестели листья яблонь. Он вспомнил такие же вечера с родителями дома, на Земле… и как они с Женькой чаевничали в саду на даче после тренировок. "Как на другой планете…", – невольно подумал он и усмехнулся своей мысли. Небо было здесь почти земное, отличаясь от привычной картины лишь чужим рисунком звезд.
О том, где сейчас Женька он старался не думать. Для этого есть завтрашний день. Если она жива, то никуда кроме ближайшего в этих краях крупного города пойти не могла. Или могла? Есть же в окрестностях Олдтауна еще какие-нибудь фермы… хутора… словом те места, куда не добрались каратели. Или нет?.. Надо расспросить девчонку, должна же она как местная что-то знать о происходящем. И уже тогда надо анализировать и что-то решать.
Нэтти появилась из темноты как огромный белый мотылек. Пропыленные джинсы и рубашку сменило закрытое шелковое платье с рукавами-фонариками и воротником-стойкой. Этот наряд подчеркивал тонкую талию Нэтти и делал её еще более юной.
– Ты ослепительно выглядишь, – искренне сказал Данька.
Нэтти печально улыбнулась.
– У меня нет черного платья. Никакого нет, кроме этого. Но это ведь не главное, правда? В конце концов, есть народы, которые во время траура носят белое.
Она поставила на стол запотевшую бутыль без этикетки и кивнула Даньке на рюмки. Пока он разливал оглушительно пахнущую яблоками и солнцем жидкость, Нэтти снова исчезла, и тут же появилась с глубоким блюдом и принялась раскладывать по тарелкам мясо с луком и овощное рагу.
Когда они снова уселись друг напротив друга, Нэтти, сложила руки и, прикрыв глаза, медленно зашептала молитву. Спустя минуту или две, открыла глаза и взглянула на Даньку. Покачала в руке полную рюмку, прикусила губу и подняла глаза к звездному небу.
– Папа…
Её голос упал до шепота.
– Фил…
По щекам побежали мокрые дорожки.
– Алекс…
Молча, не чокаясь, выпили.
Ароматный яблочный самогон выбивал слезу. Они ели, не произнося ни слова.
Потом Нэтти заварила чай, и они начали разговаривать.
6
– …Извини, что не сказала сразу. Мне правда нужна была твоя помощь, Данила. В общем… Я сама не видела, но мне рассказал отец, он там был. Километра три от нашей фермы по дороге к Ньютауну. На повороте табличку на столбе увидишь. Метров пятьсот в поле по правой обочине – общая могила. Я очень хотела бы ошибиться, но это единственные незнакомые люди, проезжавшие этой дорогой за последнюю неделю. Беженцы. Пять человек. Там были и девушки. Тела обгорели до неузнаваемости, так что…
– Если у меня нет образца ДНК… И автоэксперта… Или лаборатории со спецом…
Нэтти, не поднимая головы, кивнула.
– Я хочу увидеть… – хрипло сказал он.
– Ночью ничего не…
Данька кивнул. И после минуты или двух тяжелого молчания он спросил:
– Что с ними случилось?
– Джип либо взорвался сам, либо подорвался на мине.
– На какой мине?!
– Говорят, что эти… ну из Ньютауна могли заложить мину на дороге.
Данька ошарашено мотнул головой.
– Ничего не понимаю. Какие мины?! У вас тут что – война?
Нэтти сдержанно кивнула.
– Война.
7
– … Раньше, до ордена проще было: вы в то верите, мы в это – все равно соседи. Отец рассказывал, что как орден пришел – так всё и переменилось. В Ньютаун много пришлых приехало… идейных… от них народ к нам переезжать и стал. Наш мэр с каждой семьей встречался и прямо говорил: "В этом городе мы все соседи. Религия каждого за стенами его дома и в церковной ограде. Ну, или там, в мечети… Кто во что верит – мне без разницы. Там где начинают гордиться верой, рано или поздно начинают убивать друг друга. Кому наши порядки не нравятся – пусть живет в другом месте". Довольно долго всё у него получалось. Даже при ордене. А как закончилось… ты видел…
