…Ньютаун, как туда приезжих… фундаменталистов этих заселять начали, у нас вскоре "Чужим городом" называть стали… Кто не мусульмане – быстро от них к нам сбежали. Или даже мусульмане, но кто хочет свободно жить – тоже к нам. Ведь у них в Ньютауне сперва своим женщинам лица стали закрывать и гаремы набирать, а потом и наших за то, что с открытыми лицами ходим – шлюхами называть. А города-то рядом. Ночью из дома выйти страшно… Драки настоящие начались… разобьют парни зеленые из-за девчонки друг другу носы, так из Ньютауна всем семейством отцы, дядья, прочие родственники прибегают, кто с обрезом, кто с бластером. А там и кровная месть… сроду у нас тут такого не было… Убийства. Фермы поджигают. А полиция птиц считает… У них, говорили, негласный приказ – не вмешиваться. Орден за них. Угораздило же их наши места для заселения пришлых выбрать… Хотя я теперь думаю что они специально так всё устроили… Да я просто знаю, что вместе с орденскими их добровольцы в наш город пришли. Без ведома ордена тут ничего не делается… и весь этот ужас не случился бы…
…У этого жирного четыре жены, ему всё мало. Думаю поэтому нашу ферму до сих пор и не тронули. Приходил свататься – я его на порог не пустила. Через калитку сказала, что я о его Ньютауне и о его гареме думаю. Видел, я письмо из ящика сегодня вынула? Мне там так и написали: "Ты невеста. Вот потому жива и осталась. Жди сватов". А я просто приболела. Вот на ярмарку и не поехала…
…Револьвер отцовский. Пока папу сюда не забросило, он любил развлекаться стрельбой из этих пороховых штук… А теперь вот всерьез эта железка пригодилась. Хорошо, что меня папа стрелять научил. Как знал, что пригодится. Как этот жирный со сватами приедет – прострелю башку женишку.
…Потому и говорю тебе, Данила – не суйся. Некого тут кроме меня больше спасать. А мне идти некуда… Спасибо тебе, конечно, но никуда не поеду, не дождутся. Анетта Уилсон – последняя из семьи Уилсон и последняя из жителей этого чертового города – останется здесь и умрет в своем доме, на своей земле…
8
Когда Данька исчерпал все аргументы, Нэтти попросила его вызвать из инфобраслета карту окрестностей и несколькими движениями пальцев проложила маршрут.
– От места аварии через холмы выйдешь прямо к Ньютауну. Там на окраине попробуй раздобыть машину или флаер.
Данька смотрел на осунувшееся красивое лицо и пытался придумать способ уговорить эту упрямую. Словно угадав его мысли, Нэтти усмехнулась.
– У каждого своя дорога, Данила. Отправляйся искать свою девушку… Здесь ты сможешь только умереть за компанию вместе со мной и ничего больше. Да, и инфобраслет свой не свети – орден сейчас их конфискует у всех, кроме своих.
9
Данька проснулся от едва слышных шагов. Накануне он долго не мог заснуть, думая о придорожной могиле, о Женьке, о семье Нэтти и о мертвом городе.
Петли двери в гостевую комнату были хорошо смазаны, но шлепанье босых ног по крашеным деревянным половицам он не мог перепутать ни с чем. Его рука скользнула под накрахмаленную наволочку и сомкнулась на рукоятке ножа прежде, чем он открыл глаза.
Стоявшая рядом с его постелью Нэтти в уже коротковатой для нее ночной рубашке была похожа на маленькое привидение.
– Слушаю тебя. – Сказал Данька нарочито бодрым голосом, перевернувшись на бок и привстав на локте.
Нэтти, не говоря ни слова, подцепила с кресла у изголовья кровати плед и завернулась в него. Потом забралась в кресло с ногами и сказала:
– Есть просьба к тебе. Можешь отказаться. Я пойму. – Завозилась в кресле. Помолчала с минуту и продолжила. – Когда за мной придут эти уроды… сваты с женишком вместе… Неизвестно как всё повернется… В общем… Пожалуйста… У меня не было мужчин и… Я не хочу попасть в плен… к ним… девственницей. Ты…
Данька еле слышно вздохнул, встал с кровати и молча оделся. Потом подошел к окну. Серая мгла готовилась стать рассветом. В воздухе висело ожидание.
Нэтти прокашлялась.
– Ты так сильно её любишь?..
Данька всё так же молча, не оборачиваясь, провел пальцами по подбородку и уставился в деревянный, тщательно выструганный подоконник.
– Счастливая… Счастливые вы там… откуда ты там взялся… Отец… меня и братьев на коротком поводке держал… Только и радости – переглядываться с мальчишками на воскресной службе в храме.
Данька обернулся. Он искал слова и опять не знал ни что именно сказать Нэтти, ни как это говорить. Однако та уже выбралась из кресла и, не снимая пледа, прошлепала к двери гостевой комнаты.
– Сейчас будет завтрак и кофе. Собирайся в дорогу. – Проговорила она на ходу.
И вышла.
Данька медленно застелил постель, с особой тщательностью уложил рюкзак и отрегулировал лямки, проверил нож, бластер и дробовик.
Потом снова подошел к окну, положил ладони на подоконник и уперся лбом в крашеный деревянный переплет.
10
Место аварии пропустить было сложно. Засыпанная щебнем воронка в асфальтовом теле дороги до сих пор едва заметно пахла горелой человеческой плотью.
Свежесрубленный крест на могиле Данька заметил еще с дороги. Метрах в ста от могилы, в душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Он еще ничего не увидел кроме силуэта на фоне колышащейся под утренним ветерком травы, но ускорил шаг. Последние два десятка метров он пробежал.
Данька остановился перед могильным холмиком и медленно-медленно опустился на колени. Ружье упало в выжженную солнцем жесткую траву. Данька вцепился в левую руку зубами. Он замер, раскачиваясь взад-вперед, он не видел ничего кроме могильного креста.
Точнее его перекладины.
К перекладине была прибита простая табличка со сведениями о дате несчастного случая и количестве погибших. Строчки расплывались перед глазами, но главное было не в них.
Документы погибших сгорели вместе со своими владельцами, но те, кто хоронил тела, оставили на могиле то, что могло указать родственникам на личности похороненных.
То, что уцелело при взрыве.
…Самодельный металлический крестик на спекшейся от высокой температуры цепочке…
…Оплавившийся перстень, камень в котором лопнул от нестерпимого жара…
И висевший на правом конце перекладины бисерный браслет.
Не вынимая изо рта прокушенную до крови левую руку, Данька медленно протянул правую ладонь вперед и снял бисерный браслет с могильного креста.
Часть бисерин была оплавлена, одна кожаная завязка сгорела.
Однако узор с древними орнаментами аборигенов западного полушария Терры, название которых Данька сейчас был не в состоянии вспомнить, был тот самый.
Данька отсчитал пятый ряд красных бусин на белом фоне и нашел знакомую бисеринку, выбивавшуюся из общего ряда.
