Из сломанного люка он выполз прямо на перемешанную темную грязь и начал усердно ползти, пачкая землей свою знатную геральдику униформы кавалериста, и без того измазанную ржавчиной, кровью и маслом. Свой стаббер-пистолет он потерял где-то внутри перевернутого танка, и после того, как он сполз с небольшого пригорка, то, наконец, поднял голову.
Когда он вытер кровь с глаз, то увидел окруживших его женщин, отчего вскрикнул. На них на всех были ужасающие капюшоны цвета пролитой крови, а одеждой женщинам служили лохмотья. Она из них склонилась к нему, рассматривая его так, словно ребенок рассматривает насекомое под лупой.
- Пха-пажалуйста, - с трудом выдавил из себя водитель. - Император, пожалуйста. Я не еретик.
Губы женщины зашевелились, и он изо всех сил попытался понять то, что она ему говорит. Наконец, покрытая капюшоном женщина схватила его за руку и приложила ее к своей непокрытой груди, чтобы он мог чувствовать вибрацию, когда она говорит. Он попытался отдернуть руку назад, когда понял, что она не говорит, а поет.
- A morte perpetua, domine, libra nos, - произнесла нараспев сестра Иона. – За то, что ты приносишь им только смерть, тебя никто не пощадит, тебя никто не простит.
Он увидел, как сверкнул ее цепной меч «потрошитель», когда она занесла свое оружие, а затем тело его пронзила боль, когда она отсекла прижатую к ее телу его руку. Водитель откатился прочь и закричал, а другие репентии тут же обрушили на него свои мечи и разрезали на части.
Турели поджидали их, и автопушки западных ворот выпустили трассирующий снаряд, летящий через открытую зону поражения и оставляющий за собой фиолетовую полосу в воздухе, но пешие боевые сестры укрылись за разбитыми «Саламандрами» до того, как снаряд разорвался у них под ногами. Осколки забарабанили по броне разведмашин, гремя как камни в оловянной чаше.
Стеклянные когитаторные глаза-линзы, возвышающиеся на железных стержнях, были установлены на плоских поверхностях турелей, некоторые из них были объединены связующими проводами, и, таким образом, сервиторские умы внутри каждой башни могли разделить цели. Оружие было старым и громоздким, но тем не менее оно вполне могло разорвать на части сестер, осмелившихся неосторожно приблизиться. Выжившие «Саламандры» отступили за линию обороны, миновав траншеи, в которых разместились разодетые солдаты Шерринга с тяжелыми стабберными пушками. Случайный лазерный болт выдал позиции солдат Имперской Гвардии, присоединившихся к несведущим в защите Метиса кавалеристам.
Сестра Рейко направила своих женщин к точке лазерного огня, приказав в первую очередь разобраться с гвардейцами. Их умения были куда лучше, чем умения второсортных местных, боевые навыки которых были направлены в большей степени на парадные марши и на подобные демонстрации. Точные выстрелы в гвардейцев-ренегатов также имели эффект деморализации на кавалеристов, давая тем возможность полюбоваться быстрой и грубой смертью, которая ждала и их в случае продолжения сопротивления.
Канонисса Галатея не прекращала наступления. Сила, ведущая Сестер Битвы, была огромной, глупые командиры Шерринга применяли против этих женщин свои простые тактики, но те были не обычными солдатами из другого города-штата, с которыми Придворная Кавалерия сталкивалась на протяжении этих лет. Орден Пресвятой Девы Мученицы продвигался к своей цели с неистовым рвением, в сердце каждой сестры пылала божественная фанатичность.
- Свет Императора ведет нас, - крикнула Рейко. - Суд и наказание ждут падших!
Она выпрыгнула из люка своего «Носорога» и ее огнемет тотчас ожил, а рядом с ней тут же появился знаменосец, несущий освященный штандарт Святой Катерины. Продвигаясь сквозь изуродованный ландшафт, ведущий к вратам, фаланга «Импепелителей» и сестер-карательниц выстроилась позади бойцов Рейко.
Карательницы были безликими валькириями, шлемы защищали их от дыма и ярости сражения. Большая их часть была вооружена громоздкими тяжелыми болтерами и мульти-мельтами. Рейко подстегнула их следовать ее примеру, отточенным движением своего огнемета описав дугу оранжевого огня по вражеским линиям. Как одна, карательницы приготовили свои оружия к бою, идя сквозь стальные хребты противотанковых ловушек и посылая смерть в траншейные линии. Затупленные пули баллистических стабберов с лязгом отскакивали от брони боевых сестер, как градины. В ответ Рейко выпустила поток огня, сжигая тех, кто не успел убежать. Некоторые упали на колени и взмолились. Этих она также убила, ее лицо не выразило ни капли жалости, когда она даровала им прощение.
«Репрессоры» выехали на передовую, тараня танковые ловушки, они отпихивали их в стороны и продолжали неустанно продвигаться вперед. Ржавый покореженный металл заграждений был убран с пути, кубарем он катился вниз в грязные овраги, словно искореженные гигантским ребенком игрушки. «Экзорцисты» не прекращали вести огонь по воротам, каждое их попадание заставляло широкие металлические двери дребезжать. «Испепелители» были костяком битвы, огненными болтами и сверхвысокочастотными копьями энергии они покрывали феррокрит до тех пор, пока он не начинал деформироваться и пузыриться.
Мирия услышала лязг заднего люка ее танка, и почувствовала как транспорт дрогнул, когда на его поверхности оказалась канонисса. Галатея сжимала в руке видавший войны том Обвинения - одну из книг священной боевой доктрины Сестер Битвы. Женщина подняла ее над головой так, чтобы каждая Сороритас на поле битвы могла взглянуть и увидеть мерцание блестящих чернил на открытых страницах.
- Мы – приговор Святой Терры, высеченный из каленой стали, - прокричала она. - Покажите этим ничтожествам острие, что никогда не затупится! Вечный поцелуй пламени!
Боевой клич был стар, но целестинка услышала его словно впервые и чувство порочного восторга разгорелось в ней. В ее венах запела кровь, Мирия направила оружия танка на заслуживающих того врагов и испарила их.
Снаряды автопушек турелей засвистели в воздухе, превращая черную землю в глинистую суспензию, когда танки приблизились на соответствующую дистанцию.
Жилье хозяина города было подобно древним королевским домам с далекой Терры. Широкий и приземистый, передняя сторона дома Барона Шерринга была застеклена десятками высоких бронированных глассталевых окон, выходящих на декоративные угодья и на темные стены кальдеры. Сам же барон был занят тем, что уже на протяжении нескольких часов ходил от окон к видеоэкранам, расставленным в его комнате подобно книгам на полках. Дверь громко открылась, впуская Вона, который, вопреки приказу Шерринга, отказался надеть униформу кавалерии и остался в простой тунике и штанах цвета глубокой полуночи.
