— Радист не был уверен, но написал, что первые случаи нападения свихнувшихся людей произошли в Москве спустя четыре дня. Спустя шесть дней Москва уже кишела носителями «химеры», нападающими на всех подряд.
Петруха быстро взглянул на своего старшего коллегу:
— Семён Борисович, вы думаете о том же, что и я?
— Полагаю, что да. Инкубационный период «химеры» был тогда менее пяти дней. Хотя, как мы знаем, теперь он составляет пару месяцев, плюс-минус. И я без понятия, чем это объяснить.
— На самом деле, нам нужнее решить, что дальше делать, — напомнил Латышевский.
— Полагаю, спрятать вездеход и дальше идти пешком, — сказал Пустынник, — навьючимся и пойдём. Нам понадобится вся высококалорийная еда, медикаменты, патроны. Снимем с вездехода оба кормовых пулемёта, возьмём как можно больше патронов и пойдём.
— Да уж, нелегка наша ноша будет, — вздохнул Ворон, — но нам не привыкать.
Вездеход загнали между остовами двух больших грузовиков и накрыли кузов брезентом. Получилось неплохо, если не знать, что именно тут есть исправный транспорт — не найти его среди множества ржавых машин, автобусов и грузовиков. Затем начали сгружать припасы и выбирать самое необходимое, снимать пулемёты с турелей.
Макс доверху набил свой и так не пустой рюкзак галетами и тушёнкой, привязал к нему пару коробов с пулемётными лентами, проверил, удобно ли будет доставать гранаты и револьвер.
— Кто понесёт пулемёты? Кто вообще стрелять из них умеет? — спросил Игорь.
— Я понесу один, — вызвался Петруха и забросил свою трехстволку за спину.
— Оставь её, — посоветовал Пустынник, — я тебе дам потом свой дробовик, нам сейчас нельзя брать лишнего.
Петруха со вздохом положил ружьё в кабину и взял в руки пулемёт:
— Хорошая машинка этот «Печенег». Старый, конечно, восстанавливали из хлама, но на совесть. Коробы у кого? Я штуки четыре возьму, больше не сдюжу.
— У меня два на рюкзаке болтаются, — Макс указал пальцем себе за спину, — просто верёвки перережешь или развяжешь, если что.
Пустынник взял второй пулемёт, отдав свою «сайгу» Ольге, а винторез забросив за спину:
— Свой «калаш» оставь, — распорядился он, — «винтореза» и пары автоматических дробовиков тебе должно хватить, патронов только набери к ним побольше, сколько унесёшь.
— Лучше я возьму ваш автомат, Оля, — сказал Латышевский, — я, признаться, только с пистолетом.
— Пользуйтесь на здоровье, — Рысь выдавила улыбку, наблюдая, как рожки с патронами — её патронами — рассовываются по карманам инженера. Ладно, чёрт с ними, нехорошо мелочиться, если ей и Артуру дали пару тысяч патронов редчайшего калибра к «винторезу», то пару сотен обычных можно и вернуть в качестве сдачи.
— Эх, чует моё сердце, это не кончится добром, — вздохнул Валера, взваливая на плечи набитый патронами и едой рюкзак.
— Это надо было чувствовать с самого начала, — ухмыльнулся Сергей, надевая ещё больший рюкзак. Несмотря на кажущуюся тщедушность, парень оказался не слабак, и Ольга мимоходом отметила, что сами охраняемые оказались не хуже, а то и лучше кое-кого из охраны.
Тем временем Игорь с сожалением заглянул в свою флягу:
— Я читал, что когда в мире шла война, задолго до Трёх Несчастий, солдатам, перед тем, как послать их в самоубийственную атаку, давали сто грамм водки для храбрости. Думаю, нам это сейчас как нельзя кстати, — он сделал глоток, занюхал рукавом и протянул флягу Михаилу. Тот, в свою очередь, передал её Виктору, тот — Владу, а Влад — Максу.
Наёмник поднёс флягу к губам, сделал глоток и уже собирался передать Петрухе, когда его снова скрутило, и весьма крепко. Он рухнул на колени, выронив сосуд со спиртом и расплескав его содержимое, не в силах совладать с сильнейшей дрожью конечностей. Внутренности скрутило спазмом, казалось, вот-вот, и потроха полезут через горло наружу.
— Эй, что это с ним? — вскрикнула Ольга.
Ворон и Сергей бросились к Максу и поддержали его, не давая упасть, остальные сгрудились вокруг, в недоумении и растерянности.
Судороги прошли так же быстро, как и в прошлый раз, и через несколько минут он уже чувствовал себя куда лучше, выблевав выпитый спирт и часть завтрака.
— Какого лешего, а? — выдохнул Макс, — чёрт знает что со мной творится!
— Довольно странно, как для рака, — флегматично заметил Слепнев, — я бы сказал, очень необычное, хм, течение болезни. Это первый раз такое произошло?
— Второй, — мрачно отозвался Шрайк, — первый был в тот же день, когда мы отправились…
— А в каких обстоятельствах произошёл первый приступ?
— Да проснулся, стал собираться, хлебнул из фляги…
— Хлебнул спирта? — уточнил внезапно Пустынник.
Наёмник кивнул:
— Точно. Получается, у меня такая реакция на спирт? Чёрт знает что, всю жизнь принимал понемножку, и тут здрасте, приехали.
— Значит, тебе нельзя принимать алкоголь, — подытожил сталкер.
— В логике тебе не откажешь, дружище, — мрачно ответил Макс.
— Так, девочки и мальчики, — вздохнул Игорь, — пятиминутная готовность. Кому надо сходить в кустики, помолиться или написать завещание — сделайте всё это сейчас. В городе времени не будет.
* * *
— Вверх посматривайте! — напомнил Пустынник, — тут иногда могут падать куски зданий и балконы.
Они шли по правому тротуару, то и дело перешагивая через человеческие останки. Проезжая часть улицы была забита остовами машин и автобусов. Атмосфера мёртвого города угнетала, к тому же, снег, скрывший в Иваново самые неприятные детали, здесь отсутствовал, и потому даже те, кому не раз приходилось бывать в таких местах, чувствовали себя не в своей тарелке.
Максу казалось, что он своими глазами видит то, что происходило здесь в тот апокалиптический день. Десятки, сотни тысяч людей, пытающиеся перебраться через мост на ту сторону реки, перекрытые для движения мосты, солдаты, стреляющие в тех, кого, по идее, должны были защищать. То тут, то там кто-то падает в судорогах, чтобы через несколько минут подняться на ноги и начать убивать своих ближних. Паника, хаос, страх, смерть…
Однако ныне город мёртв, да и то только с человеческой точки зрения. Местами сквозь асфальт пробиваются растения, плющ увил стены большинства домов. Каменные джунгли медленно, но уверенно превращаются в обычные, зелёные. Когда человека не стало, дикая природа принялась вновь осваивать некогда отнятые у неё территории. Птицы, кошки в изобилии. Где-то слышится лай собак. Обычных одичавших собак, а не волкарей.
Вот таким стал мир без людей. Пройдут века — и каменные джунгли рухнут, время сотрёт признаки того, что здесь когда-то обитали разумные существа с очень своеобразным чувством юмора.
