руку или оторвать пальцы. Понимаешь? Я долго тебя могу мучить.
— Делай, что хочешь.
— Твоя преданность своему боссу так велика? Не глупи.
Я сдавил запястье Колбасова, вначале слабо, но потом мои пальцы стали сжиматься всё сильнее и сильнее, пока бандит не зарычал от боли. Я не остановился. Кость хрустнула.
— Иди в жопу, — процедил Колбасов. — Я тебе ничего не скажу.
Боль не развязала язык этому уроду. Конечно, можно было повезти его куда-нибудь и там продолжить ломать руки, ноги, пальцы и прочее, но этот момент мы с Никой не продумали. Слишком мало было времени, чтобы планировать такие вещи.
На ум приходило всего два варианта, куда можно отвезти, Колбасова: квартира Ники и дом Лизы. Но ни то, ни другое место не подходило для пыток. В квартире соседи услышат крики, а в особняке — куча охраны Оболенских. Я не хотел, чтобы они знали. Да и вообще, пленник, скорее всего, понимал, что живым ему не уйти. Дураком он не был.
Однако кое-что Колбасов всё-таки нам дал пусть и не по своей воле. На переднем сиденье лежала кипа бумаг и тетрадей, в том числе, две записные книжки с кучей адресов и телефонов. В них могло оказаться много чего полезного.
Дождавшись, пока мимо проскочит очередное светящееся пятно, которое вблизи оказалось грузовиком, я вытолкал пленника из машины. Мы пошли в лес. Я двигался сзади, держа Колбасова за воротник пиджака. Было темно, мы то и дело спотыкались о какие-то сучья.
Запнувшись, Колбасов упал, но тут же поднялся и рванул вперёд. Я — за ним. И пяти метров не пробежали, как он снова споткнулся. Я схватил его, он попытался меня ударить. Я сдавил его шею. Колбасов хотел закричать, но из глотки вырвался только хрип. Стальные тиски моих пальцев немилосердно сжимались на горле бандита. Пяти секунд хватило, чтобы бандит перестал дышать.
Достав из кармана платок, я обтёр шею, запястье и воротник покойника. Кажется, в тридцатые годы отпечатки пальцев уже умели снимать.
Бездыханное тело осталась лежать среди сосен, а я вернулся к машине. Мы с Никой поехали в город. На сегодня было запланировано ещё одно дело.
— Усадьба Шереметева находится тут недалеко, — сказала Ника. — В Останкино, это за железной дорогой.
— Эх, наведаться бы, — проговорил я. — Поквитаться бы за смерть родителей.
— Да, он заслуживает наказания, — согласилась Ника. — Шереметев сделал много дурного.
— А сколько ещё сделает… — проговорил я задумчиво. — Очень жадный, властолюбивый тип. Всё пытается под себя подмять.
— Да, я слышала. Многим не нравится, что он сидит во власти. Некоторые хотели бы от него избавиться.
— Так значит, заговор — это не выдумка? Мой отец и остальные действительно строили планы убить его?
— Я бы рассказала, если бы что-то знала об этом. Василий Владимирович хранил такие вещи втайне, а я — простая стражница и не входила в круг приближённых лиц.
Однако отрицать заговор Ника не стала. Вероятно, он действительно имел место быть, что не удивительно. Между родами шла такая грызня, что все друг друга поубивать хотели, а особенно того, кому удалось по трупам и головам забраться почти на самую верхушку.
Шереметева следовало остановить. До сорок третьего года, когда он тихо и мирно скончается в собственном особняке, человек этот причинит окружающим много зла, много жизней отнимет. Моя семья — это только начало. А его сын, встав во главе государства, продолжит дело отца, что в конечном итоге приведёт к развалу страны.
Но что если убрать этих двух ублюдков? Придут ли к власти более достойные люди, которые будут заботиться не только о собственном кармане? Кто бы знал… Мне была известна лишь одна версия истории, другую предстояло сотворить самому.
Пока же я сидел в машине, что мчала в Москву, а моё будущее было столь же тёмным, как и дорога, по которой мы ехали.
Очередной игорный дом Никитина находился в паре кварталов от квартиры Колбасова. Это место было примечательно тем, что там банда организовала один из своих складов. Первой такой базой являлась заброшенная обувная фабрика, которую я недавно спалил, второе — дом во Втором Паровом переулке. Именно туда мы и направлялись.
Угловое двухэтажное здание игорного дома находилось на перекрёстке двух небольших улиц, а рядом стояло ещё одно с заложенным кирпичами окнами на первом этаже. Оба дома соединялись оградой с деревянными воротами.
Ника припарковала своё авто недалеко от перекрёстка так, чтобы мы могли видеть и ворота, и сам игорный дом. Минут через десять подъехал грузовик с тентованным кузовом. Его пропустили на территорию. А вскоре посетители стали расходиться. Был уже поздний вечер, заведение закрывалось.
Дождавшись, когда улица опустеет, мы с Никой вышли из машины и направились к игорному дому. В его окнах было темно, а вот в соседнем здании свет на втором этаже ещё горел.
Ника призвала двух духов. Два высоких, расплывчатых человекообразных существа выглядели тусклыми призраками в свете фонарей. Мне было не по себе в их присутствии, хоть я и знал, что они для меня не опасны.
Слабые духи могут убить только обычного человека. Раньше считалось, что они высасывают душу, но современная наука давала иное объяснение оказываемому ими воздействию. Однако чтобы уничтожить даже тусклое эфирное тело, требовался дух более высокого уровня. Слабые не выдерживали соприкосновения с эфиром.
Ника сильных тоже умела призывать, но пока решила обойтись этими. Их задача состояла в том, чтобы очистить территорию от обычных бандитов. Если попадутся эфирники, это уже наша забота.
Призраки длинными тенями побрели к воротам, Ника достала револьвер и двинулась за ними. Я же стал швырять шары огня в окна игорного дома.
Зазвенело разбитое стекло, в помещении вспыхнул пожар, а во дворе тем временем раздавались стрельба и крики. Духи пробрались сквозь ворота и стали наводить панику. Убедившись, что первый этаж охвачен огнём, я тоже побежал к воротам. Возле них меня ждала Ника.
— Там эфирники, — сказала она. — Один дух уничтожен.
Посредством эфирного зрения я попытался рассмотреть, что происходит на территории. Обнаружил два еле заметных светящихся пятна. На таком расстоянии мне не удавалось добиться больше чёткости взгляда, дальше пяти-шести метров всё сливалось в сплошную серую массу.
— Два, — сказал я. — Один — напротив. Другой — в здании слева. Ты бери первого, я — второго.
— Принято, — кивнула Ника.
Мне не составило труда вышибить деревянную
