Уже целых четыре дня наследник великой империи «северных» сварогов принц Лойлл Оргом был влюблён по уши. И прилагал невероятные усилия, чтобы скрыть своё состояние от окружающих. Вовсе не потому, что был скрытен и угрюм по характеру. Нет, Лойллу хватало жизнелюбия и открытости. Когда он чувствовал, что проявление этих качеств не принесёт ему неприятностей.
Увы, опыт показывал, что чаще всего бывает наоборот.
Доверие, открытость и дружелюбие – роскошь, которую могут себе позволить лишь бедные и не обременённые властью люди. А если ты наследный принц величайшей галактической империи, то жди, что кто-нибудь обязательно воспользуется этими слабостями в своих корыстных целях. Воспользуется быстро и жёстко. Да, слабостями в той среде, в которой рос принц Лойлл, подобные качества воспринимались не иначе, чем слабость.
Сначала доверяют тебе. Ну, как будто бы. Рассказывают нечто, выглядящее, как естественное движение души. Движение, за которым практически всегда скрывается какая-нибудь несправедливая обида. Но скрывается так, чтобы ты эту несправедливую обиду заметил в обязательном порядке. А также заметил, насколько хорошо рассказчик эту обиду скрывает. Потому что он благороден, рассказчик. Он ни в коей мере не хочет тебя обременить. Просто он открыт и доверяет тебе. Доверие – это ведь так просто и легко. Это приятно. И ни к чему не обязывает. Доверились тебе, ты доверился в ответ. И вот уже между вами возникла эмоциональная связь. А дальше ты сам, без всякого, казалось бы, давления со стороны, упрашиваешь мать выделить бесплатно участок земли на известной планете-курорте Цейурмине семье своего товарища по игре в тройной мяч. Потому что у товарища есть младшая сестричка, больная редким генетическим заболеванием, и её жизнь напрямую зависит от того, сколько времени в году она будет проводить в целительном климате Цейурмины. Несправедливая обида от злодейки-судьбы? Ещё какая!
Мама, не будь дура, даёт задание проверить информацию. Всё оказывается правдой. Девочка, действительно, больна, и климат Цейурмины ей весьма показан. Земля выделяется. В собственность. Императрица не умеет мелочиться.
А затем девочка умирает.
Что делать, сварожская медицина способна на чудеса, но не на любые. Семья некоторое время скорбит, а затем строит на Цейурмине уютную мини-гостиницу и стрижёт со своего безутешного горя такие купоны, что куда там добытчикам знаменитого природного афродизиака ригл-ригл. Потом из случайно подслушанного разговора ты узнаешь, что девочка умерла бы в любом случае – в климате Цейурмины и без него. Скорее всего, просьба о бесплатном выделении земли была тонко и цинично рассчитанным ходом. Они просто воспользовались твоей слабостью и получили своё. Доказать, что так и было на самом деле, нет никакой возможности. Но почему тогда твой товарищ по игре в тройной мяч, с родителями которого и с ним самим ты был так доверчив (а они с тобой), начинает при встрече отводить глаза, а затем и вовсе куда-то исчезает; и после небольшого расследования выясняется, что вся семья неожиданно переселилась на другой конец империи за тысячи световых лет?
И это только один из самых безобидных примеров.
Так что, спасибо большое. Держи свои чувства при себе – целее будешь. И десять, а лучше двадцать раз подумай, прежде чем приоткрыть кому бы то ни было краешек души.
За эти четыре дня, что прошли с памятного обеда, принц Лойлл Оргом видел принцессу Ченри Трииу только один раз – во время обзорной экскурсии по Пирамиде. Да и то издалека. Но вспоминал о том, как танцевали они порго, тысячу раз. Или даже больше. Все эти четыре дня он только и делал, что вспоминал.
Как тонкие нежные девичьи пальцы лежали на его плечах и подрагивали в его руке.
Как сияли её чудесные серые глаза.
Какой свежо и головокружительно пахли её волосы (так пахнет весенняя трава на лугу, море и зимний чистый морозный рассвет).
Каким горячим казалось её тело под платьем, когда он обхватывал ладонями талию или спину девушки, следуя заученным па.
Как дважды за время танца они сошлись так близко, что он ощутил своей грудью мягкие бугорки её уже начавшей расти груди и услышал быстрый стук-трепет девичьего сердца.
Принц уже знал, что влюбился. Но не очень понимал, что ему теперь с этим делать.
Признаться? Как?
Он даже подумать не мог, чтобы использовать для этого какое-нибудь высокотехнологичное средство связи. Только лично. Значит, нужно увидеться. Причём наедине. Но в сложившихся обстоятельствах это совершенно невозможно. И он сам, и принцесса с утра до вечера окружены охраной, которая глаз с них не спускает. Обмануть охрану? Опять же, как? Воображение рисовало ему невероятные картины, навеянные старинными приключенческими романами. В этих картинах он подсыпал в вино мощное снотворное, затем угощал вином и своих охранников, и охранников принцессы (не важно – каким образом. Угощал, и всё!); дожидался, пока их свалит мертвецкий сон, и проникал в покои принцессы. Далее картины становились неопределённее. При мысли, что он увидит предмет своей любви спящим в постели под одеялом и разбудит её (конечно, поцелуем, как же ещё!), сердце начинало совершать в груди такие антраша, что Лойлл всерьёз опасался, как бы оно не выскочило наружу.
Принц Лойлл Оргом был смелым мальчишкой. Хватало ему и решимости. «Принял решение – выполняй», – так всегда учили его и отец, и мать. Он хорошо выучил уроки.
Да, признаться. Это будет правильно. Нечего тянуть. Четыре дня прошло. Целая вечность! Пусть она скажет, есть ли у него хоть тень надежды на ответное чувство. Или сразу рассмеётся ему в лицо. Или просто вежливо, как подобает хорошо воспитанной девочке – ещё и принцессе! – откажет. А может быть… нет, это было бы слишком великим счастьем. Но всё-таки, всё-таки… а вдруг? Что ж, как бы то ни было, остался сущий пустяк – придумать, как им увидеться.
Громко пискнул в кармане личный коммуникатор. Мама.
– Чем занят?
– Да я тут собирался… – быстро придумать, чем он собирался заняться, не получилось (не рассказывать же, что лежал на кровати и строил безумные планы по проникновению в спальню принцессы!), и теперь Лойлл чувствовал, что вот-вот покраснеет. Это было бы совсем некстати.
– Что-то срочное?
– Нет, мам, подождёт.
– Хорошо. Зайди к нам с папой, пожалуйста. Мы у себя.
Надо идти.
Принц вскочил с кровати, быстро осмотрел себя в зеркале и вышел из своих апартаментов в коридор. По древней сварожьей традиции по достижении двенадцатилетнего возраста императорским отпрыскам, будь они мальчиками или девочками, положено было собственное жильё, отдельное от помещений, в которых проживали родители. Пусть совсем рядом, буквально в двух шагах, но собственное. Считалось, что таким образом они быстрее привыкнут к самостоятельной жизни. И не важно, хочется им в таком, всё-таки ещё достаточно нежном возрасте жить с родителями или нет (чаще всего случалось второе). Исполнилось двенадцать – марш к себе. Учись сам управлять собой, слугами и хозяйством. Традиция шла из тех далёких времён, когда в двенадцатилетнем возрасте юная принцесса уже могла выйти замуж и родить, а не менее юный принц сесть на коня и повести в поход армию. При этом нельзя сказать, что свароги были такими уж рьяными приверженцами традиций. Но эта почему-то жила.
