– А мне нравится, – сказал Карл Хейниц.
– Извращенец, – решительно поставил диагноз пулемётчик.
– Знаете… – начала было Нэла и умолкла.
– Что? – спросил Дитц.
Все уже поднялись на несколько шагов по довольно крутому пандусу, и теперь Дитц, обернувшись, стоял и смотрел на фею, которая осталась внизу.
– Нэла, – горестно вздохнул Валерка. – Не надо.
– Прости, Валера.
– Что такое? – теперь обернулся и Велга, и остальные.
– Летите без меня, – сказала Нэла. – Я возвращаюсь к своим.
– К своим – это куда?
– К Высшим. Можно попасть через любой канал, я знаю как. Не беспокойтесь.
– Нэла, – повторил Валерка. – Не надо. Я знаю, почему ты хочешь вернуться. Мы отыщем Пирамиду, и старение прекратится, морщины исчезнут, ты же знаешь. Да и нет у тебя никаких морщин, мамой клянусь…
– Дурачок, – грустно улыбнулась фея. – Дело не в этом. Или… не только в этом.
– А в чём? В чём?!
– Просто каждый должен быть там, где он нужен. Я и так слишком долго откладывала возвращение, всё пыталась себя обмануть. Теперь совсем пора. Прощайте. Я всех вас люблю. И счастливого пути!
Она махнула рукой, повернулась и быстро пошла назад по тропинке, которую они успели протоптать в первом неглубоком снегу.
Валерка дёрнулся за ней.
– Эй, – сказал Сергей Вешняк и взял товарища за локоть. – Пусть идёт. Она права. У каждого своя дорога. И плохо тем, кто не может её отыскать.
Через пятнадцать минут, врубив гравигенераторы и планетарные двигатели, «Маленький бродяга» оторвался от земли и растаял в зимнем небе над Брашеном. Впереди лежал долгий путь. Отряд летел домой.
В закрытые глаза било солнце. Мартин точно знал, что это именно солнце. В сочетании с мерным далёким шумом прибоя и запахом моря, это вряд ли могло быть чем-то иным. Заранее прикрывшись рукой, открыл глаза, приподнялся, опершись на локоть. Вокруг и рядом с ним лежали его товарищи. Все на спине и все, в чём мать родила.
Марта Явная.
Никита Веденеев.
Маша Князь.
Женя Аничкин.
И среди них он – Мартин Станкевич. Тоже абсолютно голый.
Что за чертовщина?
Мартин поднялся на ноги, огляделся. Они находились на плоской травянистой вершине холма, нависшей над спокойным, летним синим морем. Вокруг сиял солнечный день. Такие же безлесые холмы подступали к морю справа и слева. Между ними угадывались лощины и долины. К морю холм круто обрывался. Но с другой стороны спуск был более пологим и внизу переходил в долину. Виднелись деревья, виноградники, крыши домов. Где-то далеко прокричал петух. Послышался шум мотора. Залаяла собака.
– Мартин! – позвали сзади.
Он обернулся.
Марта сидела на траве и смотрела на него своими ясными серыми глазами. Ему показалось, что нагота совершенно её не беспокоила. Его, впрочем, собственная нагота тоже не беспокоила. То есть не слишком. Беспокоило его совершенно другое. Он не знал, где они находятся, и не имел ни малейшего понятия, каким образом они здесь оказались. О чём Марте и сообщил.
– Та же фигня, – призналась она. – Такое впечатление, что вчера я напилась до потери части биографии. Но похмелья нет. Значит, это что-то другое.
Постепенно пришли в себя остальные. Открывали глаза, садились, с изумлением оглядывали себя, полностью голых, и начинали задавать одни и те же вопросы. Выяснилось, что никто ничего не помнит. Последнее, что осталось в памяти – они в Пирамиде, обсуждают грандиозные планы создания содружества галактических цивилизаций, в которое войдут люди, свароги, лируллийцы, ирюммы…
Стоп. Свароги.
– Свароги, – проронил Женька Аничкин и побледнел. – Это были свароги.
Мартин вспомнил. Голову наполнили темнота, крик Марты, чьё-то чужое, перекошенное яростью лицо, вспышки выстрелов и боль. Господи, какая же это была боль…
Он невольно посмотрел на грудь, ощупал бок. Всё чисто. Ни следа шрамов, ни отголоска боли.
– Они нас убили, – заявила Маша Князь, великолепно подбоченясь и отставив длинную сексуальную ногу. – Сволочи!
– Точно, – согласился Женька. – А Пирамида воскресила. Так?
– Другого объяснения у меня нет, – сказал Мартин. – Кроме Пирамиды, такое чудо совершить некому. Разве что Христу, однако этот вариант мы рассматривать не будем. Но где сама Пирамида?
– И где мы? – спросила Марта.
– И все наши? – в тон ей вопросил Никита. – Где Влад, Оля и остальные?
– Про одежду и обувь я даже и спрашивать не стану, – сказал Женька.
Мартин посмотрел на небо. Солнце, пройдя зенит, клонилось к востоку. Было жарко.
– Пошли вниз, – предложил он. – Нужно достать одежду и узнать, наконец, где мы находимся.
– Я бы сказала, что это наш Крым. – Марта осмотрелась ещё раз. – С вероятностью девяносто процентов.
– Кстати, похоже, – согласился Мартин.
– Тогда, если что, мы нудисты, у которых украли одежду! – обрадовался Аничкин.
– В качестве рабочей версии годится, – согласился Мартин.
И они пошли вниз по едва приметной тропинке, вьющейся среди камней и выжженной солнцем травы.
Мартин Станкевич спускался первым, осторожно ставил ноги, стараясь не поранить босые ступни об острый камень, и чувствовал, как в его душе, подобно пене в бокале, куда льют шампанское, неудержимо вскипает радость, а в голове, словно маленькая фея лунной ночью на лесной поляне, танцует одна и та же мысль:
«Мы живы. Мы живы. Мы живы. И значит, всё впереди и ничего не потеряно».
Зоска, она же лянга – кусок кожи с длинной шерстью и прикреплённой к коже свинцовой пластинкой, используется в одноимённой детской игре. В зоску (лянгу) играют ногами. Современный ближайший аналог – сокс. (Прим. авт.)
Забороло – верхняя часть деревянной крепостной стены, своего рода бруствер. (Прим. авт.)
