— А что с теми наемниками стало?
— Мы вели их почти до станции. Километра три оставалось. Уже и Саркофаг было видно. Думали их положить на обратном пути, когда они с хабаром идти будут. Дистанцию держали пятьсот метров. Следили в бинокли. Они переоделись в защитные комбезы, прошли еще немного, а потом ни с того ни с сего стали стрелять друг в друга. Полегли все. Что-то странное в этом было.
— А чего рюкзаки не забрали?
— Хотели. Они ведь рюкзаки в кустах оставили, где переодевались. Мы уже двинули туда, но вовремя заметили, что от станции несется лавина крыс. Миллионы. Верный знак того, что вот-вот произойдет Выброс. Ну и ноги в руки. Если крысы не сожрут, то Выбросом накроет. А потом идти искать их добро уже смысла никакого не было.
— Эти, в Усове, говорили, что нанимали группу до меня. Может, вы за ними и следили.
— Так на кой черт тебе туда идти?
— Ну, я же сталкер. Тем более что иду один. Друг в друга стрелять некому. — Григорий усмехнулся.
— Ну, дело твое. Видно, деньги большие на кону?
— Не без этого.
— Не боишься мне это рассказывать?
— А чего мне бояться? Вы только на своем «мармеладе» втрое больше делаете. И резона вам никакого нет нарушать баланс мира между вашей группировкой и сталкерами. У вас и так хлопот хватает. Наемники, альфа-псы, монолитовцы, мутанты. Чего вам еще и со сталкерами воевать?
— Ну, так, — одобрительно кивнул Панцирь. — Соображаешь.
— Если бы не соображал, то не продержался бы в Зоне столько. А как этого Всевидца найти?
— Завтра тебя проводят. А сейчас ночь уже. Отдыхать пора.
— А ты сам этого Всевидца видел? — спросил Григорий у Мармеладного Джо, который вызвался проводить своего спасителя до хижины отшельника.
— Нет. У него только наши старшие бывают. В последний раз Панцирь ходил. Потом вернулся и сказал, что нам срочно нужно менять место дислокации. И оказался прав. Через два дня случился Выброс, и на нашей старой базе появилось несколько аномалий и сильно повысился уровень радиации. Поэтому мы в Новошепеличи перебрались. Всевидец это и предсказал. Но сам я его не видел.
— Но что вообще о нем рассказывают?
— Да всякое, — пожал плечами Евгений, — странный он. Даже очень. Панцирь так и велел тебе передать, дескать, спроси, что хочешь, услышь ответы и уходи. А на остальное не обращай внимание. Ведет он себя как-то чудно. Вроде какой-то сталкер-одиночка ходил ко Всевидцу. Разговаривал с ним, а потом вдруг накинулся на него и убить хотел.
— И что?
— Погиб сталкер тот. И труп его отшельник своему волку скормил. Короче, нельзя поддаваться эмоциям. Вроде Всевидец провоцирует. Что-то типа этого.
— У него есть волк?
— Да. Ручной. Говорят, Всевидец его, раненного, отбил у стаи псевдособак и выходил. Тот теперь верой и правдой отшельнику служит.
— Что-то мне уже и идти туда не очень хочется, — хмыкнул Григорий.
— Да чего ты? Наши старшие ведь ходят, и ничего. Я же говорю, задай вопросы, получи ответы и уходи. Все.
— А какая плата?
— Он не берет платы.
Дикобраз еще раз посмотрел вслед удаляющимся аномалам. Они довели его до хижины. Точнее, до того места, откуда она была видна и оставалось до нее меньше ста шагов.
Это была маленькая сторожка. Крохотные, заросшие паутиной окна занавешены с внутренней стороны плотной и потерявшей цвет тканью. Вокруг сторожки валялся всякий хлам. Ржавые остатки велосипедов, деревянное корыто, битый кирпич, старый мотоцикл с коляской, головы от детских кукол с пустыми глазницами… и кости… много костей… Трудно было сказать, есть ли среди них человеческие, а желания проверять это у Григория не было никакого. Он встал перед гнилой досчатой дверью и стал озираться. Волка нигде не было видно. Может, он в доме? В этот момент Григорий почувствовал, как что-то давит ему на спину, и без того перегруженную большим рюкзаком. Давил чей-то пронизывающий взгляд. Обернувшись, он увидел волка. Тот был совершенно белый. Словно седой. Спокойно стоял в двух шагах позади и смотрел на незваного гостя.
Дикобраз медленно поднял ствол автомата.
— Опусти свою пукалку, дурак! — послышался старческий крик из хижины. — Он тебя не тронет, если ты не падаль!
«А как он определит, падаль я или нет?» — подумал Григорий и тут же услышал ответ:
— По запаху. Да не стой как пень! Открой дверь и заходи, идиот чертов!
Григорий шагнул к двери, и зверь шагнул следом.
— Скажи ему, чтоб не шел за мной!
— Ты тупой, да? Как я ему скажу, он ведь волк и по-человечьи не понимает!
— А как ты с ним общаешься?
— По-волчьи.
Дикобраз открыл дверь и шагнул во тьму хижины.
— Значит, по-волчьи ему скажи.
— А у волков нет запрещающих фраз. Их общение строится на доверии и преданности. Либо на непримиримой вражде. Только абсолютное «да» либо бескомпромиссное «умри». Это тебе не людишки подлые, которым еще чего-то запрещать надо, чтоб в рамках держать. Заходи. Присаживайся.
В помещении стоял жуткий запах старости, сырости и еще черт знает чего.
— Куда садиться? Я ничего не вижу. Знал бы, прибор ночного видения достал.
— Перед тобой стол. На столе керосиновая лампа. Зажги ее. И не хвались своим прибором… хе-хе-хе…
Смех у хозяина сторожки был неприятным, кашляющим. Григорий нащупал лампу, достал спички и поджег фитиль. Комната была небольшой и совсем неухоженной. По углам такие паутины, что казалось, в них не то что муха, вертолет запутается. У противоположной стены топчан с висящей над ним старинной иконой. На топчане сидел древний старец в черном монашеском балахоне. Григорий еще никогда не видел такого морщинистого лица. У старца были длинные тонкие и прямые волосы. Совершенно белые, как у того волка. И у старца не было глаз. Только закрытые навечно веки во впадинах глазниц. Выглядел он зловеще.
— Ты слепой, что ли? — удивленно спросил Дикобраз.
— Это ты слепой, если, глядя на меня обоими своими глазами, еще и вопросы такие тупые задаешь.
— Так ты и есть Всевидец? Кто-то, видно, очень над тобой пошутил, назвав так. — Дикобраз усмехнулся. Старик ему не нравился, и Григорий даже не думал это скрывать. Что-то внутри заставляло его демонстрировать эту неприязнь.
— Остришь, да? — оскалился отшельник, показав кривые желтые зубы. — Ну раз такой острый, то пойди мне дров своей башкой наруби. А то спущу на тебя Людоеда, он тебя, как тузик грелку, порвет.
— Людоеда?
— Так волка зовут.
— Милое имя. Доброе, — покачал головой Григорий.
— Честное.
Волк вошел в комнату и улегся в ногах у старика.
