Сейчас перед ним сидел живой и интересный человек, с добрым лицом и веселыми глазами. Не заносчивый красавчик, вроде Таная, но тем-то и лучше. Нэлю было приятно разговаривать с Дином, хотя клонил господин советник примерно в ту же сторону, что и помощник штурмана.
Они поболтали о том о сем, и каким-то образом разговор у них зашел про социальное расслоение общества и неравенство полов. Нэль был уже достаточно пьян, чтобы рассказывать об идеальном мире, где нет разделения на высших и низших, на «он» и «она», где справедливость, о которой так любят говорить в Таргене, не должна считаться с социальным и имущественным положением или половой принадлежностью человека. Но в то же время он оставался еще в достаточно ясном сознании, чтобы соображать, что вопрос, который Танай задал ему напрямую, господин Дин прячет за хитросплетением слов.
– Разделения на «он» и «она» нету, – говорил советник, – но на «правильно» и «неправильно» разделение есть? А чем это неверно, когда женщина, рожденная более слабой и уязвимой во многих отношениях, остается за спиной сильного мужчины? Женщины ждут своих героев, любят их, и, в то же время, мужчина способен на настоящее геройство только тогда, когда на него смотрят глаза женщины…
Нэль потряс головой:
– Но мы же с вами не говорим об одиночках, это было бы неприлично для первого знакомства. Давайте рассматривать общество в целом. Человек – существо социальное. Если в основе общественных отношений лежит неравенство, основанное на слабости одних и силе других, то неизбежна эксплуатация, угнетение слабых сильными. А справедливость и угнетение вместе не уживаются…
Здесь опять получилось так, что то ли Нэль смотрит советнику в глаза, то ли наоборот, и господин Дин спросил:
– Откуда подобные мысли в такой хорошенькой головке? Нэль, быть может, с вами этого еще не случалось, но вы никогда не представляли себе, что однажды в вашей жизни появится человек, о неравенстве с которым вы будете только мечтать?..
Эти вопросы Нэлю показались неудобными, он положил на столик ложку, отставил десерт и заявил, что задержался сверх разумного и ему давно пора в Большой Улей.
Джу явился домой под утро – голодный, уставший и злой, как цепная собака. У выпускников «Каменных Пристаней» последнего десятилетия было одно отличие от мастеров старой школы. По причине того, что клеймение и пытки были в государстве законодательно отменены, отличие это довольно высоко ценилось начальством префектур: Джу умел бить так, чтобы после допроса на преступниках не оставалось видимых следов. Из-за этого умения он проторчал в префектуре до первой дневной стражи следующего дня и теперь с трудом держался на ногах. Кроме того, у него было ужасное чувство, словно он запачкан грязью с головы до ног. После допросов у него всегда оставался неприятный осадок, но сегодня происходило что-то особенное. Архат Помогай плюнул ему в лицо, и Джу все-таки разбил ему рожу. И вот, руки по локоть измазаны в чужой крови и чернилах, перед глазами крутятся откалиброванные и отбеленные монетные кружки, а на душе зло и хмуро. Он даже про краденые документы забыл, а когда вспомнил – не испытал от факта близости к истине никакого удовольствия, а одно только тупое раздражение от того, что и с ними тоже надо работать.
По пути он купил печеную земляную тыкву, начиненную утиными плечиками, еще теплую, со сладким запахом, не дотерпел до дома, разломал и съел ее всю по дороге, а корки выкинул в кусты. Таким образом, с голодом ему расправиться удалось, и это немного примирило его с суровой действительностью.
Теперь следовало помыться. Швырнув куда попало измятые за пазухой бумаги, Джу растопил плиту, вылил в котел всю воду, которая была припасена на его части дома и, несмотря на усталость, еще трижды сходил с ведром к колодцу. Ему дали сутки на отдых, он был уверен, что выспится, поэтому скорее упасть и уснуть не торопился.
Однако едва он залез в лохань и намочил волосы, как раздался стук в окно. Ставни Джу перед мытьем закрыл, поэтому не видел, кто там. Но подумал, что, если это опять из префектуры, он не переживет.
Прикрывшись полотенцем, он снял крючок и выглянул за дверь. Перед крылечком стояла соседская дочка. Появление Джу в мокром и полуголом виде ее слегка смутило.
– Чего тебе? – не очень дружелюбно поинтересовался Джу.
– Прости… те пожалуйста, – пробормотала она, с перепугу переходя на «вы», – я хотела попросить помочь… Мама мне велела суп сварить, а я не могу… – она запнулась и переступила с ноги на ногу.
– Кастрюлю найти? – предположил Джу.
– Мне надо курицу убить, а я не могу…
– О боже мой. Курицу убить, – проговорил Джу. От глупости и неуместности просьбы он чуть не уронил на порог полотенце. – Подумать только. А дров наколоть и полы помыть не надо? А в лавку за лекарством дедушке сбегать?.. Мне прямо так пойти? А ничего, если я кусок мыла с собой прихвачу?.. Ну что ты на меня вылупилась? Неужели попросить больше некого?!
Соседка совсем растерялась и жалко пролепетала:
– Но… вы же храбрый…
– Да, и мне больше нечего делать, кроме как с курами воевать, – раздраженно рыкнул Джу и захлопнул дверь у нее перед носом.
«Курицу убить… – бормотал он все время, пока полоскался в лохани. – Это надо же… Вот так применение доблести и боевым наукам…»
Потом, надев чистую рубашку и отжав как следует волосы, он слегка отошел сердцем и подумал, что был излишне груб. Ну не пришла ей мысль обратиться за помощью к братьям. Может, она вину за укушенную руку загладить хотела. Предлагала Джу совершить ради нее подвиг. Бабы – они же странные. Им чего только в голову не придет…
Напялив на босу ногу старые сапоги и накинув кафтан на плечи, Джу спустился в сад и пошел вокруг дома, чтобы посмотреть, как справилась с курицей эта чудачка. Он уже не сердился и был готов снизойти до глупой девочки, предложив к ее услугам собственную храбрость.
Из дверей летней кухни, отнесенной на соседской половине вглубь огорода, раздавался горький дочкин рев и матушкина брань.
– Дурища ты, дурища! – кричала соседкина маменька. – Один раз довелось тебе из дерьма нос высунуть, так ты сама себя обратно топишь! Чего ты глазами ходила хлопала? Ждала, что счастье спустится с неба в корзине? Все прохлопаешь, дура! Кому твое кокетство нужно с твоей-то рожей? Мужика за яйца надо хватать и держать, не пускать! Была бы уже замужем пять раз… А ты все ходишь, зенки свои козьи вылупив, любви ответной ждешь! Кому она нужна, твоя любовь! Плюнул он на тебя, и правильно сделал!..
– Мама, я хотела… я старалась… Но он же не такой, как наши парни… Он благородный, а они все так – словно ничего не чувствуют… Только гневаются громко… Как будто это просто – замуж выйти…
