Фай подпорол обивку на стене возле лампы. Конечно, никакой проводки. Да и не было времени укладывать проводку. Может быть, шпион планировал собрать ретранслятор, когда будут готовы мастерские и лаборатория. А может быть, ему достаточно было лично прослушать разговоры в соседних комнатах через самый примитивный приемник, отследить попадание которого на материк Фай был не в силах. Достаточно лишь запомнить несколько слов и передать их потом кому следует – дело непыльное и несложное…
Подержав на ладони крошечное устройство, чужеродное для Большого Улья, Фай с досадой подумал о множестве тайн, которые Верхние ревниво охраняют от братьев-Нижних, вздохнул и вернул его временно на прежнее место. Он пошел дальше. Он теперь знал, где и как искать. Две комнаты подряд содержали жучки. В третьей, где поселился Нэль, жучка не оказалось. В четырех следующих за лампами опять скрывались жучки.
Система расположения была проста и понятна.
Фай подавил в себе вспышку гнева. Тяжело смириться с тем, что предает родной брат, но и в этом нет ничего такого, чего нельзя было бы предположить заранее. Он догадывался. Он не верил, что между Нэлем и Лалом отношения ограничиваются семейным долгом. Печально, но теперь совершенно ясно можно дать себе отчет в том, что Нэль и Лал – один и тот же человек. Разницы между ними не стоит делать никакой. Жалел Фай об одном: что уже сказал Нэлю слишком много. Придется это как-то исправлять.
Фай сомневался некоторое время, как ему поступить с найденными бирюльками. И принял решение пока не трогать их. Лал хочет знать, что здесь творится – он узнает. Для начала Фай сделал так: послал к Нэлю Маленького Ли с предложением поменяться комнатами под тем предлогом, что у них скрипит кровать, а Нэль спит один и ему это неважно. Предатель согласился на обмен удивительно легко. Видимо, жучков у него было набрано с собой в избытке. Но теперь Фай знал, каково истинное лицо его притворства. И отказался от обмена. Жить, скрывая свои мысли, как поневоле приходилось на «Золотом Драконе» и бенеруфской базе, ему было не привыкать.
«Павильоны на воде» находились в Серебряных заводях, где Центральный округ Столицы примыкал к Приречью. По заводям передвигались на лодках или по плетеным подвесным мосткам. Господин Дин выбрал самый дальний из павильонов, Синий.
В маленькую ненадежную лодку Нэль сесть отказался. С него было достаточно путешествия на лошади. В резную беседку на сваях, стоящую посередине окруженного ивами пруда, Дин провел его за руку, потому что мостки качались. Внутри беседки все было выстлано коврами. Беседку оплетали ветви водяного растения с резными листьями и длинными гроздьями бледно-голубых соцветий. В курильницах дымилась ароматная смола (на вопрос: «Зачем это?» – Нэль получил от советника ответ – чтобы не досаждали комары). От кухни, тоже расположенной на воде, но не в беседке, а в настоящем небольшом кораблике, немедленно приплыли две лодчонки – с напитками и яствами.
– Я здесь частенько обедаю, – объяснил господин Дин, пригласив Нэля размещаться возле столика на коврах и подушках. – Эта беседка построена и отделана в стиле древних царств, в полной гармонии с четырьмя стихиями и четырьмя сторонами света. У нее гармоничное отражение в воде, и, если вы обратите внимание, внутри и снаружи все устроено очень симметрично.
Нэль поискал взглядом симметрию среди тонкой деревянной резьбы, раскраски потолка, рисунка ковров, кое-что нашел и согласно кивнул.
– Я не знаю, что вы любите, но, если вас не устроит мой обычный заказ, можно велеть приготовить для вас обед специально.
– Не стоит беспокоиться, я ем все, – вежливо ответствовал Нэль, вовремя, впрочем, придержав язык, чтоб не прибавить «я же не Верхний». С пищей ни в Нижнем Мире Тай, ни во время путешествий на «Золотом Драконе» или «Звезде Морей» капризничать не приходилось. А из-под крышек многочисленных мисочек, тарелок и блюд, поставленных молчаливым слугой на стол, замечательно вкусно пахло.
Господин Дин, чувствуя натянутость в поведении собеседника, знаком отослал слугу и поспешил налить Нэлю вина.
– Надеюсь, я не совершил большой ошибки, похитив вас из Улья? – поинтересовался он.
Нэль отпил несколько глотков прозрачной золотистой жидкости и отрицательно качнул головой:
– Вы – не совершили. Делать ошибки – моя… – Нэль задумался, подыскивая перевод слову «прерогатива».
– Судьба, – подсказал Дин.
– Ну… можно выразиться и так.
Дин подвинул Нэлю две тарелки и жестом предложил пробовать.
Теперь Нэль чувствовал себя свободнее. До сих пор ему было не по себе, и в душе зрело недовольство собственной жизнью. Но от нескольких глотков вина напряженность словно рукой сняло. «Что такого я делаю? – думал он. – Маленькому Ли можно гулять по городу, а мне нет? Ну уж дудки».
– Последний раз я пил такой напиток дома, – улыбнулся он.
– Ифское светлое, урожай виноградника Дамлар семьдесят второго года. Ничего особенного с точки зрения знатоков, но я его люблю, – сказал Дин и как бы между прочим поинтересовался: – Вы были дома очень давно?
Нэль посчитал.
– Шесть лет по календарю Красной луны. Даже чуть больше. – Он съел какой-то кусочек с одной из тарелок и спросил: – А это что такое? Из чего оно приготовлено?
– Пряженые шарики из пяти сортов мяса животных и птицы с маринованной дикой сливой внутри, – объяснил Дин, соображая, из какой точки знаемого мира можно путешествовать в течение шести с небольшим лет по Красной луне. Разве что с обратной стороны этой самой луны, по-другому не получится.
Он подлил Нэлю еще вина.
– Очень вкусно, – похвалил Нэль, в очередной раз встречаясь с советником взглядом.
Господин Дин прямо-таки заглядывал ему в лицо. Впрочем, ничего против Нэль не имел. Дин смотрел на него с явным удовольствием и ласковой улыбкой. Нэлю нравилось такое отношение. У него даже стало пропадать это вечное ощущение странного сна, затуманенной действительности. В тех записях столичной жизни, что приходилось ему просматривать по работе, для ознакомления с языком и бытом Таргена, не было четких лиц. Голоса, дома, природа – были. А ясно видимых человеческих лиц ни одного. Как в небытии. Наверное, отсюда и родилось преследовавшее его ощущение сна, бесперспективности и размытости происходящего, падения всей его жизни в никуда.
Сейчас перед ним сидел живой и интересный человек, с добрым лицом и веселыми глазами. Не заносчивый красавчик, вроде Таная, но тем-то и лучше. Нэлю было приятно разговаривать с Дином, хотя клонил господин советник примерно в ту же сторону, что и помощник штурмана.
Они поболтали о том о сем, и каким-то образом разговор у них зашел про социальное расслоение общества и неравенство полов. Нэль был уже достаточно пьян, чтобы рассказывать об идеальном мире, где нет разделения на высших и низших, на «он» и «она», где справедливость, о которой так любят говорить в Таргене, не должна считаться с социальным и имущественным положением или половой принадлежностью человека. Но в то же время он оставался еще в достаточно ясном сознании, чтобы соображать, что вопрос, который Танай задал ему напрямую, господин Дин прячет за хитросплетением слов.
