— Ладно, — успокаивающе сказал Штык. — Вроде обошлось все. Но на будущее смотри мне! Надеюсь, что вода все-таки нормальная. Ну, если что не так — первый и узнаю.
Он коротко хохотнул, ощущая, как отпускает напряжение, внимательно осмотрел мокрый сруб и сделал пару осторожных шагов к своей одежде.
— Сейчас-то как? Не колет?
— Никак нет, мой генерал, все спокойно, не бойтесь. — Судя по голосу, Хомяк при этом предпочитал оставаться на месте.
Одежда оказалась мокрой настолько, что ее пришлось отжимать. Правда, после «взбесившегося» колодца это уже не казалось серьезной проблемой. Тем более что бушлат лежал чуть дальше и остался сухим.
— Заодно и бельишко постирал, — сказал Штык, с усилием скручивая рубаху. — Помоги хэбэшку отжать.
Натянув кое-как на себя мокрую одежду, Штык с подозрением осмотрел сложенные в горку фляжки. Похоже, что странная аномалия, ненадолго появившаяся внутри колодца, не влияла на качество воды, поскольку никаких неприятных последствий сам Штык пока не ощущал. Больше ничего их у колодца не удерживало, но ощущение какой-то неправильности в окружающей обстановке заставило командира еще раз внимательно осмотреться по сторонам.
Сруб колодца, мокрая земля, фляги, которые Хомяк начал поднимать с земли, ограда из проросшего забора… И вдруг он понял.
— Автомат, — нехорошим голосом сказал Штык и повернулся к Хомяку. — Ты куда, придурок, свой ствол подевал?
Хомяк вытянул шею, пытаясь что-то высмотреть через плечо командира, потом пожал плечами и преувеличенно нейтральным голосом сказал:
— Там лежало. На бортике. Может, упал… за колодец?
— Ну, так иди и найди его за колодцем.
Ледяной тон Штыка не предвещал ничего хорошего, и Хомяк принялся по кругу обходить грязный пятачок земли вокруг сруба.
Штык отчетливо помнил, как Хомяк бросил свое оружие на край колодца. Упасть за сруб автомат не мог ни при каких условиях. А это означало, что крайне важная и жизненно необходимая единица огнестрельного оружия покоилась теперь на дне колодца.
— Ну?! — бешено взревел Штык, осознав весь масштаб утраты. — Где твое личное оружие, солдат? Куда ты подевал свой автомат, гамадрил ты драный?
— Не могу знать! — орал с другой стороны колодца враз побелевший от страха «гамадрил». — Тут он лежал! Вот на этом самом месте!
— Да ты что, уродец, — все больше заводясь и медленно надвигаясь на «рядового», цедил сквозь зубы Штык, — прошляпил свое личное оружие?! Не мог автомат на плечо повесить? Да ты у меня сейчас за ним в колодец полезешь! Ты у меня…
Очередная угроза застряла у него в горле, когда прямо за спиной Хомяка из густой травы высунулись две отвратительные собачьи морды. От бестолкового «солдата» до двух уродливых здоровенных тварей было не больше двух десятков шагов. Собаки выглядели точь-в-точь как та, что Буль подстрелил накануне, но сейчас они не бежали мимо, а внимательно разглядывали людей возле колодца.
Автомат висел у Штыка на плече стволом вниз. Медленно опустив правую руку, Штык взялся за цевье и осторожно потянул оружие вверх. Глаза Хомяка округлились от ужаса, и он рухнул на колени:
— Мой генерал! Не убивайте! Я возмещу! Я искуплю! Я больше не буду!
Ни малейшего страха Штык не ощущал. Только небольшое внутреннее напряжение от того, что в любой момент собаки могут броситься в атаку, и тогда придется стрелять практически навскидку через голову Хомяка. Штык почти увидел, как прыгают разом из травы уродливые твари, как тихо плюет в ответ тяжелыми убойными пулями его «калаш», как стальной дождь дробит собачьи кости, рвет в клочья мускулистые тела, и даже стремительный бросок на жертву не может спасти атакующих мутантов от неминуемой смерти.
Картинка представилась настолько ярко, что в какой-то момент Штыку даже показалось, будто все это уже произошло, а он лишь вспоминает недавнее прошлое. Но уже через мгновение он пришел в себя, нащупывая указательным пальцем спусковой крючок. Тот зверь, что стоял правее, обнажил кривые зубы и практически мгновенно исчез в траве. Второй задержался лишь на долю секунды и тоже скрылся из вида, показав напоследок крупный, весь в комках скатанной шерсти, зад.
— Вы же сами виноваты, генерал Штык! — вопил тем временем Хомяк. — Вы же сказали «полей», а могли бы просто велеть пойти обратно! А как же Буль? Вы же один не справитесь!
— Заткнись, — буркнул Штык, опуская автомат, но продолжая смотреть в сторону бурьяна.
— Кто же знал, что оно вот так забурлит? — продолжал оправдываться Хомяк. — Да где ж это видано, чтоб колодцы кипели?!
— Заткнись, я сказал, — с ожесточением сказал Штык. — Быстро бери фляги и пошли.
Ругать Хомяка теперь бессмысленно, да и все раздражение как рукой сняло. Сам он виноват не меньше подчиненного: надо было сразу объяснить «рядовому», что так оружие бросать нельзя. Но желание хоть немного смыть грязь и пот вытеснило в тот момент все другие мысли. А еще где-то совсем рядом, в траве, бродили собаки-мутанты. И ни малейшего желания «знакомиться» с ними поближе у Штыка не возникало. Возвращаться по своим следам представлялось теперь слишком опасным. Там, где они пересекли остатки асфальтовой дороги, густая трава очень близко подходила к их маршруту, и если возле колодца Штык еще мог успеть открыть огонь по нападающим мутантам, то при внезапной атаке из бурьяна шансы на сопротивление приближались к нулю. Самое же забавное заключалось в том, что вернись они, набрав воды, сразу назад, вполне возможно, уже стали бы обедом для диких тварей.
Мысленно прикинув схему движения, Штык про себя даже усмехнулся. По всему выходило, что сейчас им следовало добраться до трехэтажного здания, подняться повыше да посмотреть на местность сверху. Собак скорее всего будет хорошо видно в траве. И тогда уже можно принимать решение о возвращении к Булю.
Если раньше желание проверить местную «высотку» было почти безотчетным, то теперь для такой экскурсии появилась неоспоримая, практически «железобетонная» причина. Штык показал Хомяку пальцем в сторону трехэтажного здания, подтвердил свой молчаливый приказ крепким пинком, дождался, пока «солдат» отойдет на десяток метров, и, оглядываясь на каждом шагу, медленно побрел следом.
Боль во всем теле уже стала настолько привычной, что он ее почти не замечал. Но двигаться становилось все труднее, все больше хотелось объявить привал и хотя бы минут пять отдохнуть. Судя по нервным, дерганным движениям Хомяка, «солдат» тоже был далеко не в лучшей форме.
Потеря автомата несколько обескуражила Штыка, но он быстро восстановил душевное равновесие, убедив себя, что стрелок из Хомяка все равно был никудышный. Да и оставаться в Зоне он рассчитывал не далее, чем до завтрашнего вечера. Ведь за ночь они вполне сумеют восстановиться, а утром пойдут прямо по дороге, в худшем случае обходя крупные аномалии по лесу. Даже по самым смелым прикидкам, до Периметра не могло быть больше пятнадцати километров. А это значило, что уже завтра к вечеру они наконец покинут это мрачное место.
