брата под руку.
– Смотри на карту. Наши прорыли подземные ходы до подвалов Национальной картинной галереи. Там есть оружие и другие нужные вещи. Плюс две комнаты, предусмотренные для раненых. Внутри будут медработники. Твоя задача – никого не впускать в здание галереи до тех пор, пока все не закончится. Под твоим началом будут пятьдесят солдат из квартала Сари таг и еще двадцать из квартала Сатани майла.
– Поняла. Все ясно.
Мари смотрит на Дэва.
А Дэв смотрит на карту. На здание тюрьмы.
– Я должен освободить девушек, – говорит он, указывая пальцем на карту. Все поворачиваются к нему. – У меня не выходит из головы то, как к ним относятся, что с ними делают. Тогда я увидел это, но спас себя, бросив Анну. Я должен освободить ее из тюрьмы.
– В одиночку этого не сделать, – возражает Мэри, – тебе нужны минимум двадцать солдат. Причем хорошо подготовленных. У нас нет столько ресурсов, чтобы направить их только на спасение девушек, нужно придумать что-то другое.
– У меня есть план, – откликается Дэв, – доверьтесь мне.
– Дэв, ты даже не представляешь, что там творится, – говорит Мэри, – я там была, я знаю.
– Нужные мне люди внутри. Я знаю многих арестантов.
В дверном проеме появляется Ева. Все удивленно и восторженно оглядывают ее новое облачение и длинные черные косы.
– Круто! – восхищается Мари. – Чумовой прикид! Пока мы тут разрабатываем план войны, ты занимаешься шопингом?
Она подходит к Еве, щупает ее одежду. Ткань двигается под пальцами. Ева проходит вперед, к карте:
– К нам присоединится армия братьев-близнецов из Лори. Еще три отряда от шшатинок, один отряд – от женщин в черном. Еще Зузан со своим отрядом. Я буду на передовой с Мэри. Марат, ты будешь решать текущие тактические вопросы, определять дислокацию сил. Нужно избежать хаоса.
Дэв смотрит на часы:
– Вы заметили, что не рассветает? Рассвет должен был наступить еще час назад.
Все подходят к окну. И действительно – не рассвело. Серое небо зловеще нависает над городом. Церковные колокола звонят, не переставая.
Слепая старуха из квартала женщин в черном стоит у дверей. Вокруг нее кружат две гиены. За ее спиной – группа полицейских. Окна комнаты доходят до потолка. В кресле, отвернувшись от всех, сидит Доза и смотрит на потемневшее небо.
В углу устроился Шкеф, закинув ногу на ногу. Он в полосатой пижаме, на лице сияет улыбка. В черной прорези его беззубого рта багровеют десны.
– Говори, старуха! – рычит Доза, не оборачиваясь.
– Я пришла сказать, что Ева жива. Что она в городе, господин. Мы все с вами. Кровь наших мальчиков и девочек на ее руках.
Доза встает с места и подходит к окнам. В отражении комнаты он видит сгорбленную старуху.
– Я пришла благословить тебя, командир, – шамкает она, опираясь на клюку.
От страха женщина не поднимает слепых глаз.
Доза оборачивается и, держа руки за спиной, медленно подходит к ней. Гиены отступают, полицейские вытягиваются по стойке смирно.
– Я все знаю, – заявляет Доза, нависая над старухой, – я знаю, кто жив, а кто мертв. В отличие от наивного Гербера Четвертого, я не нуждаюсь в сплетнях. Я также знаю, что вы не убили Еву в своем квартале. Вот что я знаю. Ваши сыновья и дочки выступили против властей по своей воле. Любопытно, кто их такими вырастил?
– Простите, мой господин… – Она отступает на шаг. – Я просто хотела благословить вас перед войной. Я уверена, что вы обо всем прекрасно знаете, знаете лучше нас. Мы готовы служить вам. Позвольте мне благословить вас и вернуться домой.
– А почему не рассвело, старуха? Что ты скажешь об этом?
– Раз в тридцать лет свет проигрывает тьме. – Она вперяет взгляд слепых глаз в невидимую точку. – Тьма получает силу и передает ее избранным.
– Ну что ж, – голос Дозы обретает стальные нотки, – благослови меня, старуха.
Она становится чуть ближе к нему и поет себе под нос:
Ыт йичугом редил,
Адебоп тедуб йеовт,
Тотэ йынреч мыд юад ебет
Как ценок йешвидебоп инзиж.
Из открытого рта женщины тонкой струйкой ползет черный дым.
– Инзиж ценок… – шепчет она протяжно, и желтая пелена ее глаз покрывается сеткой черных капилляров.
Доза открывает рот и принимается втягивать черный дым. Он тянет дым медленно, долго. Старуха начинает задыхаться. Она пятится, пытается наклонить голову, но Доза не собирается останавливаться. Он втягивает черный дым до тех пор, пока не вздуваются все вены старухи, глаза не наливаются кровью, клюка падает, а за ней падает и ее хозяйка.
Доза приближает ухо к полуоткрытому почерневшему рту.
– Для меня большая честь умереть от вашей руки… – с трудом проговаривает старуха и умирает.
– Унесите ее! – приказывает Доза. – Скормите гиенам. Все вон отсюда!
До того молча сидевший в углу комнаты Шакалошеф аплодирует:
– Браво, какая красота! Какое эпичное зрелище! Непревзойденный Доза!
Доза опустошает наполненный до краев бокал с коньяком.
– У черного дыма невыносимый вкус, – говорит он, сплевывая.
Затем садится прямо напротив Шкефа и кладет ноги на стол.
– Все готово. Больше двух тысяч военных полицейских, четыре тысячи гиен, примерно сотня бойцов элитарного отряда, прошедших спецподготовку, патриарх с сотней своих священников и двести с лишним добровольцев, – рапортует Шакалошеф, пытаясь причесать торчащие во все стороны волосы. – Противников будет не больше сотни, максимум – двести.
– Противников?! – Доза фыркает. – Ты что, считаешь шшатинок во главе с Евой хоть сколько-то достойными противниками? Или примкнувших к ним горемык? Это не противники. Это сучьи ублюдки. Ну а Ева… Ева – моя. Она даже не представляет, что за игру я для нее приготовил.
Шакалошеф потирает руки от предвкушения:
– Ну-ка, Доза, ну-ка… Расскажешь о своих планах?
– Конечно нет, Шакал. Но оставляю Шшати тебе. Доктор у нее. Это все, что тебе нужно знать.
– Как так?! Доктор из Герберов?! Да мы хоть сегодня можем поймать Шшати!
– Послушай меня, глупая скотина. – Доза встает. Шакалошеф выжидающе замирает. – Я не собираюсь освобождать Доктора до моей коронации, ведь это он по закону должен сесть на престол.
– По закону престолонаследница – Анна.
– По какому закону? Наши законы определяю я. Отцеубийца не может быть главой страны, тем более девчонка. Это смешно.
– Конечно, конечно, не может, Доза. Ты знаешь, что у Доктора немало сторонников. Нужно их зачистить.
– После войны. Сейчас они нам нужны.
– Когда нападаем?
– Когда я объявлю день и час. Не раньше коронации.
– Хорошо, тебе лучше знать, Доза, как скажешь, так
