потому что не придумали, как жить иначе. Тебя будут осуждать и за убийства, и за отказ от них. Но ты знаешь, что отказ от убийства хотя бы дарует тебе освобождение.
– Иная жизнь, – повторяет Ева, глядя в землю. – Чтобы жить иначе, нужно еще выполнить грязную работу, Мастер. И ее делают такие, как я, переходные фигуры. Мы потерянные души, чье существование опасно для мира. Мы вершим самосуд, исходя из желаний тысяч и тысяч угнетенных. В нашем городе закон еще не установлен – и мы, и власти пока не дошли до этого этапа. А значит, закон должен будет очистить город и от таких, как я, и от таких, как Доза. В каком-то смысле мы с ним одно и то же. Но я не теряю надежды стать человеком, Мастер. Я хочу оставаться человеком.
Пастух улыбается, но ему грустно.
– У тебя свое представление об истине, защищай его любой ценой.
Ева поворачивается и с трудом идет к Артуру. Еще несколько шагов, и она рассекает мальчика мечом – от плеча до сердца. Доза истекает кровью. Артур сникает, его взгляд застывает на каплях слез, свисающих с ресниц. Пастух бьет посохом по земле, и время приходит в движение. Все медленно, словно спросонок, шевелятся.
В центре улицы Амиряна лежат тела Артура и Дозы. Вороны кружат в серых тучах и каркают вразнобой. Бабушка прячет лицо в крупных ладонях. Ева склоняется над мальчиком и шепчет ему на ухо:
– Звездная пыль, дай жизнь Артуру.
Изо рта девушки выходит пар. Слезы Артура высыхают, рана затягивается. Он оживает и растерянно смотрит на Еву. Доза тоже открывает глаза, его сердце снова бьется. Пар поднимается и зависает в воздухе.
На лице Чародейки Вики стынет ужас. Она знает, что звездная пыль оживляет одного умершего и забирает чью-то жизнь взамен.
– Только не Еву, – мысленно просит Вика, – только не ее жизнь!
Шар из пара медленно опускается и приближается к лицу Евы.
Глаза Чародейки Вики наполняются слезами. Никто не понимает, что происходит.
– Ты выбираешь меня… – шепчет Ева, криво улыбается и закрывает глаза.
Лес освещен как будто иначе, чем раньше. Словно тени изменили свое положение и не подчиняются всеобщим законам физики. Всего два цвета – желтый и темно-коричневый. В воздухе кружатся несколько снежинок. Под большим деревом сидит Лом и вскапывает палкой землю. Ветер расчесывает его поседевшие волосы. Бабушка раздвигает шторы в комнате Евы, распахивает окно и смотрит вверх, на холодное небо. На столе у заботливо застеленной кровати стоят статуэтки козлят – одна склеена из осколков. Бабушка выходит из комнаты и закрывает дверь.
Мэри сидит на кухне, одной рукой подпирая голову, а другой помешивая чай. При этом она нещадно звякает ложкой о чашку.
По ту сторону моста, под ивой, чернеет участок земли, на нем лежат белые розы.
Аромат роз проникает в мозг Подполковника и, кажется, останется там навсегда.
– Что я без тебя буду делать, Ева? – Подполковник глубоко вздыхает.
Тоненькие обнаженные веточки ивы поглаживают черную землю.
– Оставайся здесь, учитель, – говорит Ева, поворачивая колеса изготовленной Ломом коляски, – или я перееду к тебе жить.
Подполковник удивленно смотрит на нее, и они смеются. А через некоторое время возвращаются домой, втягивая ноздрями запах свежеиспеченного хлеба.
– Возможно, – говорит Ева, – ну, может быть, в какой-то другой реальности мы вместе живем в твоем большом доме, Подполковник.
– Возможно, – отвечает учитель, катя ее коляску.
Артур сидит на скамейке и, болтая ногами, уплетает горячий хлеб, начиненный подтаявшим маслом и сыром. Бутерброд он запивает Бабушкиным компотом из дикой груши.
Там, в городе, когда звездная пыль приблизилась к лицу Евы и девушка закрыла глаза, она хотела только одного: чтобы Артур прожил свое детство. Снова.
Шар выбрал Еву и проводил ее к Дозе. Пар отверг существование двух тел одного человека. Или Артур, или Доза. Тогда Ева встала на колени и вынула из кармана подаренную Бабушкой черную пыль.
– Ты не почувствуешь боли… – шепнула она, и ветер осыпал лицо Дозы крупицами пыли.
Весь в крови, он лежал на асфальте, и его потерявшие блеск глаза смотрели на Еву, умоляя о быстрой смерти. Руки и ноги Дозы были вывернуты и изломаны, глаза – мокры и полны страха. Черная пыль смягчила его боль. Доза окинул Еву долгим взглядом и улыбнулся. Обычной человеческой улыбкой. Ева приложила ладонь к его лбу, разделив с ним последнюю предсмертную минуту, и закрыла его белые, безжизненные глаза.
Рассвет распростер над городом голубое сияние. Ветер дымящегося, раненого города развевал зеленый плащ стоящей на баррикаде Евы, ее неровные черные косы, прикасался к ее лицу, срывая вкус жизни и смерти с потрескавшихся губ.
Через несколько дней город успокоился – словно и не было никакой войны, только стены разрушенных домов, разбитые окна и глубокая яма на улице Амиряна остались молчаливыми свидетелями бойни.
Анна пришла в себя и теперь вместе с Ани и Арпине сидит у надгробия Астхик. Глядя в невидимую точку, она говорит:
– Я должна стать главой города. Я должна все изменить. Город принадлежит мне. Герберы вернут власть. Обещаю тебе, Астхик.
Дэв встает на колени у могилы матери. Он водит рукой по черной земле, и его сердце полнится тоской и болью. На надгробном камне Шшати выбито два слова: «Не бойся».
В городе сняты все флаги и гербы. Нет ни одного опознавательного знака. Под голубым небом, под теплыми лучами осеннего солнца город рождается заново.
В который раз.
На Бабушкиной кухне шумно. Все говорят громко и одновременно. Ева незаметно уходит в свою комнату. На телефоне высвечивается сигнал тревоги. Школа чародейства города Берд просит о помощи.
Ева переводит взгляд с телефона на потолок. Черный таракан делает несколько быстрых мелких витков и забегает в щель между досками. Сердце Евы сжимается. Потолок намокает, несколько капель падает на ее постель.
Ева криво улыбается и смотрит на стоящий в углу зонт.
